Приют странника |
|
|||||||||
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Приют странника » Былое » Вишневый сон
Время действия: 2010 г., конец марта, начало апреля.
Место действия: Япония, г. Хакон, гостинично-спортивный комплекс «Вечерняя звезда». Токио и воздушные пути к ним.
Действующие лица: Рэймонд Скиннер, Рауль Ренье, Масудзо Таро (НПС Алена Роше), Флёр Дезире, Хадзилев Ереханов, Оливер Кен Йоширо.
Отредактировано Рэймонд Скиннер (10-08-2016 16:26:36)
Боли надоело докапываться до сознания спящего на животе Скиннера тихой сапой, и она в нетерпении взвыла бензопилой, вгрызаясь в спину. Высунувшись из одеяльного панциря, Рэй повёл головой, вытирая о подушечный валик покрытый испариной висок. За оконной сёдзи щебетали весенние птахи. Не было нужды смотреть на часы, бывший штурман точно знал, что сейчас десять часов утра с маленькими минутами. Он наверняка проснулся позже всех и снова испытывал лёгкий стыд – неприлично так долго спать в этой обители дисциплины. Правда, заснул он тоже последним, экран его лэптопа погас почти перед рассветом, когда ученики, наставники и гости видели десятый сладкий сон. В тишине весенней ночи работалось лучше всего, не отвлекали ни суета многолюдной усадьбы на окраине Фудзи-Ёсида, ни собственные заботы.
Дремавший в ногах у Восьмого крохотный белоснежный чихуахуа поднял курносую морду, насторожил огромные, почти кроличьи уши и вскочил на тонкие лапки, торопливо семеня по одеялу к лицу проснувшегося. Тёплый влажный язык лизнул хозяина в ухо. Рэй поёжился, неловко закрываясь плечом, но пёсик дело своё знал и вознамерился продолжать побудку, от души лизнув Скиннера в смуглую щёку. Тому пришлось вынуть руки из-под подушки, перекатиться на бок и, аккуратно подхватив Масика левой ладонью под пузик, а правой – за загривок, передвинуть малыша подальше от себя.
– Доброе утро, Маэстро, – сказал бывший штурман, заглядывая в смышлёные тёмные глаза.
Псинка не удержалась от возможности немедленно лизнуть в нос Рэя.
– Понял я, понял, – пробормотал тот, снова отодвигая собачку. – Ты меня любишь.
Во взгляде Масика явно читалось беспокойство – ну не нравилось ему хозяйское состояние. И вкус испарины, попавшей на тёплый язычок, не нравился. Пёсик повертел хвостом, и активным рывком до минимума сократил расстояние между собой и человеком, успев снова лизнуть того в шею. Мужчине пришлось в третий раз отодвинуть упрямого малыша.
– Ну уж нет, – не согласился Рэймонд с понятиями Масика об утренней гигиене. – Умываться мне больше нравится под краном.
Собачка припала на передние лапы и встревоженно тявкнула. Но хозяин опять неправильно истолковал её заботу:
– И это я тоже понял, – проворчал Скиннер, поворачиваясь на спину и усаживаясь в кровати, – Пора. Встаём.
Отредактировано Рэймонд Скиннер (10-08-2016 16:35:57)
Солнечные лучи тепло грели кожу закрытых век, заставляя жмуриться. Однако они же и подняли парня. Точнее говоря – Рауль вскочил, как ошпаренный, поняв, что сейчас уже несколько часов, как началось утро. Ночь – ту ее часть, которую он все же пытался посвятить сну – выдалась полной кошмаров. Карцер, «сессии», лед глаз Дьявола и огонь, пожирающий бумагу… И самый большой кошмар – подпись под документом, по которому становятся рабом. Имя в документе… Не его имя. Прошлое не хотело отпускать бывшего невольника, крепко цепляясь за память и сны. Пару раз, когда парень просыпался среди ночи, ему казалось, что он сейчас находится в номере очередного клиента и просто отрубился, упал в обморок или ему «милостиво» разрешили немного отдохнуть. И лишь спустя пару секунд до него доходило – где он находится. Тогда Ренье глубоко вздыхал и вытирал взмокшее от пота лицо. Но сегодня он проснулся не от кошмара, а от солнца. Протянув руку к тумбочке и стянув часы, он увидел, что сейчас всего-навсего половина восьмого. Значит, у него еще есть время.
Натянув футболку и брюки, парень торопливо прошел в ванную. Умыться было делом пары минут, а затем он приготовил все для утреннего туалета мужчины. Это стало уже привычным делом. И не приносило никакого раздражения или других негативных чувств. В отличии от «гостей» замка, где Ренье пришлось провести целых три года, писатель никогда не приказывал. Если было что-то надо, то он просто просил. И вряд ли бы был рассержен, если бы по какой-нибудь причине Рауль отказался выполнять просьбу.
Насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, Рауль принялся наводить порядок в свой комнате, а затем устроился перед окном, из которого открывался просто потрясающий вид, с альбомом и карандашами, коротая время до пробуждения Скиннера.
Звонкое собачье тявканье, через какое-то время долетевшее до слуха парня, могло обозначать две вещи. Либо Маэстро проснулся сам и требует, чтобы его выпустили, либо – пробудился сам Скиннер. При любом раскладе нужно было проверить.
Отперев дверь смежной комнаты, Рауль посмотрел на сидящего на кровати мужчину и активно «пристающего» к нему песика. Внешний вид проснувшегося Скиннера заставил парня чуть тревожно нахмуриться. Явно, что приветствие «доброе утро» было бы сейчас совсем не к месту. По всей видимости, писателю тоже «досталось» ночью – даром, что Руль видел полоску света, скользящую половину ночи между дверями.
Воспользовавшись тем, что дверь наконец-то отперли, похожий на комок пуха, песик, соскочил с кровати и подбежал к парню, с лаем жалуясь на непонятливость хозяина.
Отредактировано Рауль Ренье (12-08-2016 20:49:01)
Маленький, но очень строгий четвероногий воспитатель… или надзиратель? – шерстяной белой пулей слетел с постели и звонким лаем жаловался зеленоглазому молодому человеку, стоявшего босиком на циновке, на дурость своего подопечного. Ежедневное представление домашнего цирка Восьмой смотрел с улыбкой. Два сокровища вывез он из Вертепа: Рауля и Маэстро, два сокровища верности и преданности. Лучших компаньонов невозможно было найти, кто-нибудь из двоих неотлучно находился рядом, на расстоянии вытянутой руки – не парень, так собака. Однако их ненавязчивое присутствие не раздражало, и в ответ Рэй любил обоих беззаветно. С Раулем было удивительно уютно – и молчать, когда не хотелось говорить, и негромко, сердечно беседовать долгими вечерами прошедших осени и зимы. А по ночам они – Скиннер и Ренье – кричали по очереди и порознь, в своих смежных комнатах. Несмотря на старания психологов, прошлое, которое каждый носил в себе, отпускало неохотно. Но всё же последние полгода в пансионе стали для Восьмого едва ли не самым спокойным и мирным временем. Он был бы счастлив, если бы не боль. Видит бог, он до последнего упирался рогом, несмотря на прозрачные намёки рыжей Хелен и настойчивые приглашения Йоширо, и согласился на поездку в его клинику, только когда стало совсем невтерпёж. И то, так сказать, с пересадкой на «подумать» недельку в «Вечерней звезде». Вот послезавтра срок этот как раз истекал, и надо было собирать манатки, и являться пред светлы очи… ну ладно, не совсем светлы и раскосы очи сонма японских и не совсем японских докторов. Жутко не хотелось снова в больницу. Единственно, что радовало – это встреча с самим Йоширо. В конце концов, Кен – это Кен, а его колючие стальные дружочки творят чудеса… однако вот ложиться под нож нейрохирурга… При мысли о сём развесёлом действе у Рэя начиналась эдакая душевная тошнота, почти непреодолимая. И то, что это предстояло не в первый раз, а в шестой, облегчения не приносило, пожалуй, даже наоборот.
Маэстро ещё гавкал, крутя хвостом. Рэймонд поморщился, откидывая одеяло. Барствовать в постели, конечно, хорошо, да пора и честь знать всё же…
Он с удовольствием жил бы прямо в додзё, благо свободные комнаты для учеников там имелись, но, при том, что номер рёкана был почти столь же скромен, в нём всё-таки имелась кровать, пусть низкая, однако… с футона залезать в коляску утром было бы чистым издевательством над организмом Скиннера, и без того просившего о снисхождении.
Собачка оглянулась на движение, тявкнув звонко и не зная - кидаться ли на помощь бестолковому хозяину или продолжать доклад. Рэй опасливо махнул рукой:
– Уй, нет! Ради Аллаха, не скачи больше на шею, Масенька!
Тридцать пять лет, не женат, владелец гостинично-спортивного комплекса «Вечерняя звезда».
Темные волосы средней длины, черные глаза, худощавое телосложение, рост сто семьдесят восемь сантиметров.
Упрямый, волевой, решительный, категоричный, не склонный к сантиментам, однако с годами эти качества смягчились настолько, что он смог относительно успешно работать в сфере услуг. Любит работать, любит веселиться, обладает чувством юмора, по мнению некоторых - «черным».
Этнический японец, родившийся в небольшом шотландском городке Нэрн, закончивший образование в Соединенных Штатах, и ставший процветающим бизнесменом на исторической родине.Как стать «человеком мира», и чтобы тебе за это ничего не было
Семья Масудзо покинула Японию когда его молодая супруга уже была беременна. Но это обстоятельство не остановило будущего отца Таро, который отличался редкостным упрямством. По «официальной версии» эмиграция была вызвана тем, что Масудзо разошелся в религиозных взглядах со своим отцом, предпочитая омото-кё традиционному синтоизму. Подросший Таро честно пытался понять, что именно не устроило его деда, но ознакомившись с постулатами обоих течений, решил, что все это не стоит его внимания. Даже если существовала другая «правда», ему все равно ее не узнать – авторитет предков, знаете ли.
Несмотря на «чужую землю» родители честно пытались воспитать Таро в соответствии с родными традициями, но, к сожалению, мальчик оказался очень восприимчив к окружающей среде и полностью унаследовал упрямство отца.
Масудзо-папа, получив вид на жительство и подданство британской короны, устроил додзё, где учил окрестных детей айкидо. Некоторые его ученики даже занимали призовые места и даже на международных соревнованиях, поэтому школа существовала совсем неплохо, получив некоторую известность.
Однако, не имея заботы о хлебе насущном, Масудзо-сан имел головную боль с собственным сыном. По его мнению, мальчик был просто создан для большого спорта, мог блистать подобно лучшим мастерам айкидо, только Таро не разделял его такого мнения.
Конечно, он любил в охотку размяться на татами, любил возиться с новичками, изображая из себя, на радость отцу, верного семпая, но сами по себе единоборства, в любых их проявлениях, не привлекали его.
Таро был влюблен в мир цифр, его не интересовали витииватые философии, но завораживала стройность законов экономики, логичность теорий развития рынка он не променял бы на сто тысяч серобуромалиновых поясов… Но отцу он, разумеется, об этом не говорил, вероятно, на его витке эволюции к ослиному упрямству добавилась хитрость… ну или этот вирус он подцепил уже в Европе.
В результате, уезжая учиться в колледж, семью он об этом поставил в известность за час до отхода поезда в Абердин, и, не слушая ругани и проклятий Масудзо-папы, налегке отправился покорять мир.
Через десять лет Масудзо Таро превратился в достаточно успешного биржевого маклера, чудесно проводил время в Нью-Йорке и в ус не дул. Но однажды Таро случайно получил привет из прошлого. Приятель затащил его на презентацию какой-то книги. Пока восторженные поклонники и пресса общались с автором, он вовсю наслаждался «шведским столом», и только дома до него дошло, что имя и физиономия этого писателя ему смутно знакомы.
Не привыкнув пребывать в сомнениях, Таро тут же вытряс из Интернета всю информацию. На память Масудзо никогда не жаловался, вспомнить черноглазого смешного мальчишку из маленького шотландского городка его детства, одинаково внимательно слушавшего и наставления сенсея, и трепотню самого Таро, не составило никакой сложности. Рэй Скиннер… Теперь известный писатель с биографией, как приключенческий роман. Таро так и не понял, что заставило его первый раз отправить Р.Скиннеру электронное письмо.
Ответа он не ожидал, но случайная встреча что-то задела в душе, заставила его вместо очередного дежурного звонка приехать к родителям самому. Убедившись, что сын не пропал без отцовского благословления, Масудзо-сан благосклонно простил его, и жизнь Таро стала окончательно радужной.
А потом Рэймонд ответил – он тоже вспомнил семпая-недоучку. Между ними завязалась легкая необременительная переписка. Вроде ничего особенного, но Таро стал чувствовать, как в нем что-то меняется. Неожиданно захотелось познакомиться с родителями отца – он нашел их на удивление легко, и первый раз в жизни приехал на родину предков. Дед принял его вполне радушно, расспрашивал про жизнь, но при этом слышать ничего не хотел о собственном сыне и невестке. Таро он понравился – именно так он представлял себе самураев на пенсии: несгибаемый старец с вечно молодым блеском в глазах.
Меньше чем через год дед умер, оставив все свое имущество внуку. Снова приехав в Японию, Таро был поражен – оказалось, что его семья была отнюдь не бедной, и, можно сказать, аристократической – история предков была заботливо сохранена до тринадцатого века. Закончив наследственные хлопоты и побродив по «фамильному гнезду», Таро неожиданно для себя принял решение остаться. Если бы он был более романтичным, он бы решил, что это зов крови, но Масудзо считал себя «нормальным», поэтому просто воспользовался случайно подвернувшимся очень выгодным проектом.
Так Масудзо Таро стал хозяином небольшого комплекса недалеко от города Хакон, на самой границе заповедника. Комплекс включал в себя рёкан на тридцать комнат, додзё, в котором занимались и местные жители, офуро – традиционный «туристический набор», в комплекте с сакурой и видом на Фудзи – все, что вы знаете о Японии, вы получите у нас, но доход от «Вечерней звезды» не являлся целью, скорее, это было важно для его самого. Сейчас Таро мог себе позволить иметь подобное хобби, открывая для себя страну отцов и находя в этом знании новые для себя грани удовольствия.
Переписка с Рэймондом в процессе не прервалась, даже стала интенсивнее – Таро иногда казалось, что Скиннер знает и понимает о его земле, о его народе даже больше, чем он сам. Масудзо неоднократно приглашал Рэя в гости, и вот однажды тот согласился.
Законы Мэрфи в действии, или если вы скучаете без работы, запланируйте себе отпуск. Стоило Скиннеру с приятелем переступить порог «Вечерней звезды», как на Таро свалились сразу все дела разом и каждое требующее неотложного вмешательства.
Чувствуя себя ужасно неловко, Масудзо предоставил гостей самим себе, с головой погрузившись в трудовые подвиги.
Сегодня утром была поставлена последняя точка, и, захлопнув крышку ноутбука, он почувствовал себя почти счастливым. Раннее утро, нежно-бирюзовое небо, солнечно… и тишина, которая впрочем, была прервана звонким лаем.
Туристов в рёкане было не много, и в северном крыле располагался только сам хозяин и его гости, поэтому за их покой Таро не переживал… а вот за комфорт Рэймонда и его… (кого, кстати? Даже спросить не удосужился!) переживал в полной мере, поэтому, запахнув юкату (удобный халат оказался), поспешил на шум.
Дверь в его комнату оказалась приоткрыта. (Да, везде, кроме додзё, были двери. Сёдзи вызывало у Таро брезгливость, смешанную с недоверием).
Масудзо постучал по косяку, не рассчитывая, что за лаем его услышат, и, улыбаясь, заглянул внутрь.
– Рэй-сан! Рауль-сан! Доброе утро! – формальный традиционный поклон, и Таро вновь улыбается, уже глядя на нарушителя спокойствия.
– Маэстро-сан! – Масудзо присаживается на корточки, демонстрируя собаке свои мирные намеренья, протягивает руку ладонью вверх. К собакам и прочим домашним питомцам Таро относился ровно доброжелательно, и они чаще всего отвечали ему тем же. У него самого животных никогда не было, также как и не было желания брать на себя ответственность за зверушку, но это не мешало ему с искренней симпатией относится к чужим животным.
– Наверно, вы все трое хотите есть, а Маэстро-сан еще и гулять? Кухня уже работает, можно сделать заказ, – поднял Таро взгляд на гостей.
[NIC]Масудзо Таро[/NIC]
[STA]Хозяин гостиницы[/STA]
[AVA]http://s1.uploads.ru/OnP67.jpg[/AVA]
Отредактировано НПЦ (12-08-2016 21:23:21)
Слабый стук о косяк костяшками пальцев человеческие уши могли и не услышать, но не собачьи. Звонкий лай оборвался, мгновенно сменившись тихим, но грозным рычанием. Собачьи глаза тоже оказались проворнее – они обратились на человека в дверях номера быстрее глаз Ренье и Скиннера.
– Доброе утро, Таро-сан, – Рэй вернул поклон, сидя на кровати.
По близости знакомства он вполне мог бы обратиться к вошедшему «Таро-кун», но по сю пору не позволял себе такой фамильярности в память о том уважении… нет, восхищенном почтении, которое он испытывал к Таро в детстве. Если сенсея Масудзо мальчишки, занимавшиеся в додзё маленького шотландского городка, почитали живым богом, то сын его и автоматически, и по праву ходил в полубогах и героях.
Маэстро с сомнением обнюхал кончики пальцев присевшего перед ним на корточки худощавого человека с непривычным цветом и запахом кожи, но снисходительно фыркнул и чуть лизнул протянутую руку. Зла от него, как будто, не предвиделось. Задрав хвост, белый глазастый пёсик потрусил обратно к кровати, неодобрительно на всех поглядывая.
– Я уже предлагал Маэстро прогуляться под сенью сакуры, – ухмыльнулся Рэй, наблюдавший ритуал знакомства, – Но этот маленький умник не купился на экзотику. О! Кстати, об экзотике, – застенчиво улыбнувшись, Скиннер посмотрел на Масудзо, – Таро-сан… я тут немного посвоевольничал, уж ты прости. Дело вот какое… у меня один товарищ есть, старый и хороший, – Восьмой зябко потёр голые плечи, – тоже на Японии крепко свихнувшийся. Он только женился, и… – бывший штурман замялся, но продолжил, – В общем, тяжко пока человеку. Мается, не знает, куда себя деть. Я его и пригласил сюда… ничего ведь? У тебя же свободные номера есть? Примешь казахского конного разведчика? – обаяния и мёда в скиннеровской улыбке было чуть поменьше моря, – Не бесплатно, конечно. Наш потомственный овцевод очень небеден. – Рэй снова хмыкнул насмешливо, – …и что ты там говорил про еду и заказ, Таро?
Отредактировано Рэймонд Скиннер (28-06-2017 02:21:20)
Трясти Ереханова перестало уже на борту самолета, когда он позволил себе выпить виски и закрыл глаза. Он предполагал, что ничем хорошим затея со свадьбой не обернется. Невеста-норвежка, высокая, светловолосая, покорила всю усредненно-казашью родню нордическим спокойствием и умением держать взбалмошного жениха в узде. Отец, как обещал, спустил Хадзи с короткого поводка, но пришло время жены. Со скандинавской горячностью она не давала ему покоя, и если бы только в постели. Хадзи с тоскою вспоминал о том времени, как нарезал круги по Европе, скрываясь от агентши Интерпола, по-кошачьи влюбленной в него. Такая могла где угодно достать. И достала. Хадзи посмотрел на золотое колечко, сидевшее на пальце как влитое и не желавшее сниматься. Минут двадцать он провел в туалете аэропорта, намыливая руки и пытаясь стащить с пальца это клеймо. Не получилось. Остается надеяться, что в ее светлую голову не пришла мысль запаять в кольцо передатчик.
И при всем этом любить сильно, нежно. Хадзи чувствовал себя подонком, когда тайком забрал паспорт и слинял из их семейного гнездышка, которое с усердием принялась вить вчерашняя карьеристка. Мадам Ереханова... Хадзи улыбнулся, вспоминая волнение невесты перед ЗАГСом, пожалуй, именно тогда он не сомневался, что только эта растерянная девушка и может стать его любимой женой.
Мне нужно несколько дней, а лучше недель, чтобы успокоиться и свыкнуться с новой ролью. – Вот о чем он просил в записке, которую оставил на столе, придавленную ноутбуком. – Я вернусь, любимая.
Не вру, я не вру, я ее люблю. И его я тоже люблю... – Вспомнил печальное веснушчатое лицо Джи. Все так сложно! Когда Хадзи требовался совет, он бежал к единственному другу. Так уж получилась, что любви в его странном сердце хватало на всех, а вот дружеские чувства в нем проснулись один раз. Нелегко, наверное, Рэю выносить все мои проблемы... Снова к нему бегу, вернее сбегаю. От Рэя выдачи нет... – оскалился он в болезненной улыбке. Засыпая, отметил, как отодвинулся от него пассажир в соседнем кресле. На всякий случай. Правильно. До Японии еще несколько часов лёта.
– Ну что ты, Маэстро? – парень опустился на одно колено, потрепал песика между ушами. – Погоди, скоро гулять пойдем.
Затем он поднялся с корточек, осторожно отодвинул скачущего вокруг песика в сторону, чтобы не наступить на него, когда сам Ренье прошел в комнату.
– С наступившим утром, мсье Скиннер. – Рауль кивнул мужчине. Поздоровался, словно предоставляя тому решать самому: какое оно, это наступившее утро – доброе или не очень. Поднял жалюзи на окнах. Чуть позже он откроет окно, впуская в комнату свежий весенний воздух. А пока – вытащить из шкафа свежую, сложенную стопкой, одежду, подкатить коляску к кровати мужчины. Парень хотел уже было помочь писателю перебраться в коляску, как раздался негромкий стук в дверь, на который мигом среагировал маленький белоснежный охранник.
Рауль за все время своего пребывания рядом со Скиннером уже познакомился с несколькими японцами, да и сам писатель много рассказывал об этой стране. Но все же парень никак не мог привыкнуть и понять эту странную культуру. И то, что вошедший в комнату человек назвал его самого «господином» было непривычно. Не потому, что Рауль не считал возможным такое обращение по отношению к себе. Просто он был гораздо младше японца.
– Здравствуйте, мсье. – Рауль вежливо поклонился, улыбнувшись. Как бы ему не было непривычно обращение, но этот человек был Раулю симпатичен. В первую очередь – своим спокойствием.
Услышав из уст Скиннера о «казахском овцеводе» и «экзотике», парень еле сдержался от того, чтобы тихо, но удивленно присвистнуть. Если японцу Таро это и не говорило ни о чем, то уж Ренье мог догадаться.
А вот увидев жест писателя, Рауль чертыхнулся про себя. И торопливо накинул на плечи мужчины теплый байковый халат, расписанный изображениями журавлей.
Когда грозный зверь милостиво позволил ему остаться и потрусил к хозяину, Таро поднялся на ноги, автоматически вытирая обнюханную ладонь о подол юкаты.
– Места под сенью сакур хватит всем, – улыбнулся он Скиннеру, – и собакам, и казахам, – он чуть замялся, пытаясь полностью понять смысл скиннеровской шутки. Про Казахстан он знал только в связи со штатовской военной базой и Байконуром. – Грех не помочь молодому семьянину пережить такое потрясение. Тем более, я, кажется, освободился, и могу отравить существование своих гостей гостеприимством возведенным в абсолют. Заказывай завтрак.
Таро демонстративно отвесил традиционный поклон, и взял с низкого комодика телефонную трубку, передав ее Рею, на плечи которого Рауль набросил халат.
В комнате было действительно прохладно, Масудзо повернулся к молодому компаньону писателя.
– Рэй-сан излишне трепетно относится к этнической экзотике, в отличии от меня, и, надеюсь, от вас. – Таро подошел к окну, отодвигая легкую бамбуковую ширму под ним. – Центральное отопление, – он улыбнулся Раулю. – И вообще рёкан рассчитан на туристов, так что здесь все гораздо более цивилизованно, чем может показаться на первый взгляд. Так что распоряжайтесь – простуженный и «разбитый» любитель традиций нам не нужен, – Масудзо послал ехидный взгляд Скиннеру, помня о том, как едва приехав, тот настаивал на том, чтобы поселиться в додзе. – Если что-то потребуется, обязательно обращайтесь либо ко мне, либо к обслуге. Накай даны строгие распоряжения относительно моих друзей.
До сих пор Таро не мог уделить достаточно внимания дорогим гостям, чувствуя при этом себя виноватым, а сейчас не знал с чего начать, не знал на сколько нужны Рэймонду, Раулю и мелкому Маэстро услуги аниматора-затейника. Он снова повернулся к писателю.
– Имейте в виду, я освободился и полностью в вашем распоряжении. Так что завтракайте пока спокойно, а потом я испорчу тебе весь твой трудовой подвиг, – Масудзо кивнул на ноутбук Скиннера. – Культурная программа может быть обширной, от традиционной прогулки вокруг цветущей сакуры до поездки в Киото – туда привезли выставку боевых роботов. Может, слышал? Новое развлечение – роботы сражаются между собой, люди устраивают тотализатор, страсти кипят… Технический гений, направленный на удовлетворение низменного азарта. Тебе, как писателю-фантасту, должно быть интересно и про роботов, и про людей. Когда, кстати, твой конный друг приезжает? – Таро повернулся к Раулю: – А вы же художник? Знаете, мне от деда досталась куча миниатюр, есть старинные… Вот только до сих пор руки не доходят разобрать их, показать искусствоведам, поэтому не знаю, что там, но попадаются очень красивые, так что если желаете, могу показать вам.
Масудзо кивнул и подошел к двери.
– А теперь возрадуйтесь, оставляю вас на пару часов, собирайтесь, кушайте и помните, что Масудзо Таро полностью в вашем распоряжении, – в голосе прозвучала шутливая угроза.
[NIC]Масудзо Таро[/NIC]
[STA]Хозяин гостиницы[/STA]
[AVA]http://s1.uploads.ru/OnP67.jpg[/AVA]
Отредактировано НПЦ (12-08-2016 22:23:12)
Ещё мальчишкой Рэй мечтал подружиться с Таро, чувствовал, что друг из того получился бы отличный. Но в детстве четыре года – это колоссальная разница. Младшие смотрят на тех, кто настолько старше, снизу вверх, а старшие редко снисходят до восторженной пузатой мелочи, что путается под ногами. Время приятельства подошло у них только сейчас, причём детская симпатия Восьмого послужила к тому неплохим фундаментом.
Бывший штурман подхватил наброшенный на плечи халат, кивком поблагодарил Рауля. Ночь выдалась непростой, но свежее утро ещё ни в чём не провинилось, а чувство юмора проснулось вместе со Скиннером: вот, скажем, от хрестоматийных японских журавлей в японской гостинице оказалось не отвертеться. Уравнивание в правах на место под… сенью сакуры казахов и собак в ответе Таро тоже насмешило, но Рэй спрятал улыбку, только глаза на миг блеснули горячо и остро. Он любил ловить подобную вспышку во взгляде матери – вот у кого можно было поучиться самообладанию, ведь ученики, а порой и родители нередко вывозили такое, что хоть стой, хоть падай, а смеятьcя нельзя, непедагогично, обидишь.
Поэтому он принял в руку телефонную трубку, поданную гостеприимным (до возможного отравления повышенной его дозой!) хозяином, и задумался. Легко сказать «заказывай»… Национальная кухня – единственное, что Рэймонд не смог понять в японской культуре. Понимал, что чего-то недобирает, не может постичь, но исправить не мог. Самым любимыми блюдами японской кухни у него до сих пор оставались маринованный имбирь и васаби. Повертев телефонный аппарат в руке, он жалобно воззрился на ехидно взглянувшего Масудзо, презентующего удобства рёкана:
– Слышь, Таро-сама… Сейчас вот упаду в твоих глазах с вершины Фудзи, но нельзя заказать чего-нибудь максимально приближенного к европейскому завтраку, а? Понятно, что овсянки у вас не найти, да и… – Рэй с потешной опаской покосился на Рауля, – вон у меня ненавистник этого полезного блюда имеется, – бывший штурман напряг память, и ляпнул первое, что пришло на ум. – Гюнику то синдзягаимо-но нимоно, например, можно заказать, если есть… – он снова взглянул на Ренье, ошалевшего от грозди непонятных слов и пояснил серьёзно: – Не волнуйся, это всего лишь тушёная говядина с картошкой. А сорвать мне трудовые свершения вообще проще простого – кофе не давать, – сообщил он, обернувшись к Таро. – И к обеду у тебя на руках окажется готовая медуза. Больших размеров и очень ядовитая…
Вышло до того жалостливо, что Восьмой сам чуть не зарыдал от… смеха. На его лице дрогнул не один мускул, а целых пятьдесят шесть, поскольку он спрятал лукавую ухмылку. Вообще-то упасть в глазах Таро, изрядно подпорченного гражданством Великобритании и европейским воспитанием, Рэймонд не боялся ни капли. Поэтому он снова поправил съезжающий тёплый юката и, выслушав пункты культурной программы, сперва ответил на заданный вопрос:
- Конный друг вылетел уже, так что к вечеру нарисуется. Этот семьянин недозревший аж из Норвегии дёрнул, – Рэй хмыкнул – слово было двусмысленным, и Хадзи, стопроцентно, использовал оба его значения, – Где-нибудь часам к пяти… надеюсь, дотемна успеет. Так что никаких боевых роботов, не успеем обернуться, да и ехать никуда неохота. Что до низменного азарта и тотализатора – это ты не видел совета директоров издательств у меня дома, когда они спорили, кто имеет право на выпуск серии новых романов. Вот где была битва титанов! Куда уж боевым роботам! – Рэймонд весело помотал лохматой башкой и засмеялся. – Мне б чего поспокойнее. Вот прогулка вокруг сакуры будет в самый раз.
Скиннер опять рассмеялся, но вовсе не потому, что внял призыву Масудзо возрадоваться – просто представил неторопливый объезд сакуры в исполнении себя и коляски. Картина маслом: прогулка в тюремном дворике, старые мастера укиё-э в обмороке!
Отредактировано Рэймонд Скиннер (12-08-2016 22:48:36)
Выслушав указания насчет отопления и «если что-то понадобится – обращайтесь», Рауль благодарно кивнул. Несмотря на то, что он уже какое-то время жил вместе с «любителем восточной экзотики» – сам Рауль пока еще не совсем привык к необычности японской обстановки где бы то ни было. Все же, привычка – это вторая натура. А Рауль, как ни крути, привык больше к европейскому жилью. Правда, последние три года «жилье», где он обитал, вообще сложно было отнести к какому бы то ни было стилю. Впрочем, особых проблем с привыканием не было, так как рядом был Скиннер, который тоже постоянно все показывал и разъяснял назначение предметов, значение слов и названий. Откровенно говоря, за те полгода, что он провел вместе с писателем, Рауль узнал о мире гораздо больше, чем, наверное, за все годы в монастырской школе, так как там делали упор на церковное образование, а не на знания современности.
Услышав вопрос азиата, парень несколько смутился.
– Собственно говоря, я не художник профессионал, мсье. И уж, тем более, не искусствовед. Просто любитель. Однако за предложение посмотреть картины благодарю. – Он слегка наклонил голову. – Видя работы других, обычно сам учишься работать лучше.
Шутливо-опасливая гримаса писателя рассмешила Рауля, парень ответил притворно испуганно-возмущенно. Еле сдержался от того, чтобы не рассмеяться. Ему вспомнился эпизод их первого совместного завтрака – еще в борделе. Тогда Скиннер и узнал о «пламенной нелюбви» своего компаньона к «питательной» каше.
– Гюнику то синдзягаимо-но нимоно, например, можно заказать, если есть…
Рауль недоуменно моргнул, слыша непонятное название. Впрочем, тут же кивнул, когда прозвучал «перевод» блюда.
Пока происходила беседа между писателем и японцем, Ренье проскользнул в ванную, так как воду в ванну он еще не пустил, справедливо рассудив, что до того, как Скиннер наконец посетит ванную, пройдет время и вода может остыть. И только теперь парень пустил воду. Он слышал негромкий смех Скиннера и невольно улыбался сам.
Когда азиат ушел, Рауль подкатил к кровати писателя коляску.
– Мсье Скиннер, ванна уже готова.
Стоило появиться Раулю, и скиннеровский экипаж был подан непосредственно к кровати… Эх, хорошо тому живётся, кто записан в бедноту – хлеб на печку подаётся, как ленивому коту, – припомнилась прибаутка времён начала коллективизации из бабушкиного фольклорного наследия. Беднотой Восьмого назвать язык не поворачивался, Золушкой – тоже, однако персональная добрая фея, ежеутренне подающая карету, у него всё-таки появилась, за что Рэй не уставал благодарить судьбу.
Появление Ренье стало чем-то вроде благословения – такого чудесного помощника не сыщешь днём с огнём, – снова подивился Рэймонд, движением плеч сбрасывая на постель позади себя юката и перебираясь в «карету». – А мне вот повезло, чудом.
– Ванна готова ко мне, – пробормотал он, пряча улыбку и неловко разворачиваясь на сиденье. – А я-то готов к ванне?..
Вообще-то, смыть липковатую ночную испарину следовало. Предстоял долгий день, и Рэй твёрдо решил сделать его хорошим, и первым действием в выполнении этой задачи стало выбросить из головы тоскливые мысли о больнице… хотя это оказалось весьма затруднительно.
Ну уж чёрта лысого! – Скиннер сердито нахмурился и мотнул головой, будто это могло отогнать мутную завесу дурных предчувствий. – Сакура цветёт, увенчанная снежной диадемой Фудзи в проёме окна тает в голубизне весеннего неба, а я буду сегодня счастливым, и васаби мне чего или кто в этом помешает! – решил Рэймонд, перегибаясь через подлокотник и почесывая кончиками пальцев шелковистую спинку семенящего рядом Маэстро.
– Тебя мыть не будем, – пообещал он пёсику. – Только меня. Я у нас главнее… вроде бы.
Неуверенная интонация писателя снова заставила Рауля улыбнуться. Вот так они и жили последние полгода – спокойно и размеренно, как Восьмому всегда хотелось. Он пытался устроить Рауля учиться, но оказалось, что в высшие учебные заведения его не примут с тем жалким псевдообразованием, которое дала монастырская школа. Пока приходилось навёрстывать, заниматься на дому, и Скиннер с удовольствием взял на себя роль репетитора. Парень оказался способным и старательным, так что поступление в университет было не за горами, а покуда владелец пансиона похлопотал, чтобы Ренье устроили санитаром на полную ставку. Рэй мог бы просто открыть на его имя счёт с круглой суммой, но понимал, что гордому парню приятнее получать честно заработанные деньги. А счёт… счёт копил проценты и ждал своего «часа Х», которым Рэймонд про себя назначил сдачу последнего вступительного экзамена. Бедным студентом Рауль не будет, это бывший штурман давно решил и готовил сюрприз.
А пока сюрприз ждал его – в виде наполненной тёплой ванны, в которую надо было как-то влезть. Конечно, это не полутораметровая офуро, спасибо модернисту Таро, но… Рэй растерянно оглянулся.
– А я-то готов к ванне?..
Эта реплика вызвала у парня легкую улыбку... Он чуть пожал плечами, словно говоря: «Это уж Вам решать».
Откинуть боковую сторону коляски, подержать саму коляску, пока писатель перебирается в «транспорт» – все это вошло в привычку и выполнялось неторопливо, но, в то же время, ловко. Сейчас парень «работал» санитаром, но иногда ему казалось, что все же что-то тут не так. Ведь «пациент» у него был только один, не так, как обычно бывает у замотанных требовательными и, порой, капризными подопечными, санитаров в любой больнице. Впрочем, несмотря на единственного подопечного, у Ренье было мало свободного времени. Даже когда не требовалось помогать Скиннеру, Рауль часами беседовал с писателем, решившим взять на себя начальное обучение парня, или рисовал. Рядом со Скиннером всегда было спокойно. Точнее – почти всегда. Потому что парню порой все же приходилось поволноваться за здоровье писателя, за его самочувствие.
Маэстро семенил рядом с коляской, а затем резко «затормозил», не доходя до ванной, и разразился недовольным звонким лаем.
– Будешь скандалить – потом устрою тебе головомойку, – шутливо пригрозил парень, и песик благоразумно решил не искушать судьбу, удрав обратно в комнату.
Рауль заметил несколько растерянный взгляд мужчины.
– Что-то не так, мсье Скиннер?
– Не так? Нет. – Рэй постарался сделать вздох облегчения не слишком заметным. – Всё так. Просто…
Просто они не привезли с собой подъёмник для ванной. Не переть же в самолёте да автобусе с островов Британских на острова Японские «гроб на колёсиках» через всю Евразию. Однако вот он, стоит у края ванны, почти такой же, как дома, только чуть отличается окраской стоек. Стоит, голубчик, зримым воплощением дружеской заботы. Удивление и благодарность Скиннера при взгляде на подъёмник сегодня оказались ничуть не меньше, чем вчера и позавчера. Здесь, на отдыхе, Рэймонд мог себе позволить... работать вдвое больше, забывая обо всём, что не касалось текста на экране лэптопа.
Становлюсь рассеянным, плохо. Хотя и ближе к каноническому образу писателя-фантаста – чудику не от мира сего... Нет, мало благодарить Таро каждое утро, – решил Восьмой. – Надо не полениться, разузнать, как там в гостиничном бизнесе производится оценка отелей и кто присваивает пресловутые звёзды. Для общей эрудиции невредно, и уж, по крайней мере, ещё одну рёкан Масудзо заслужил, за предупредительность по отношению к инвалидам.
Что значит настоящий друг, – столь же тёплая, как вода, ждущая в ванне тело, волна признательности омыла душу. – Я ведь, растяпа, ни словом, ни полсловом не обмолвился об этом предмете, а Таро-кун озаботился, к моему приезду доставил. Чтоб былó. Вот спасибо-то… Не пришлось звать прислугу... м-да... выглядело бы это довольно комично: мелкие японцы перетаскивают в воду крупного меня. Примерно как муравьи, волокущие длинную гусеницу.
Раздеваться было не нужно по причине почти полной неодетости, так что Рэймонд без проволочек пристыковал своё кресло к пластиковому сиденью подъёмника, и сдвинул вниз колясочный поручень. По идее, на заднице бывшего штурмана давно должны были появиться мозоли от постоянного перелезания туда-сюда, но бог миловал – знать бы только, какой.
Интересно, среди множества других есть какое-нибудь божество, отвечающее за сохранность пятой точки? – улыбнулся Скиннер, давая волю фантазии, чтобы рассредоточиться, сделать всё на автомате – только так перемещение с одного объекта сидения на другой прошло бы гладко. Благодаря вдумчивому размышлению о великом, могучем, неусыпно бдящем Боге Пятой Точки оно так и прошло, гладко: нагретая теплом тела искусственная кожа под ягодицами сменилась на прохладный пластик. Теперь не звездануться, переставляя ноги с подножки… не свалиться самому, и порядок.
– К погружению готов! – выпрямившись, отрапортовал он Раулю. – Как говорил мой двоюродный дядюшка-подводник – «Настроение бодрое, идём ко дну!».
Отредактировано Рэймонд Скиннер (13-08-2016 00:00:33)
– А тебя что, в багаж сдавали? – этой фразой на ломаном английском Флёра огорошил какой-то японский мальчишка, подскочивший к нему сразу же, как только Флер перебежал дорогу. – Как это ты не помнишь, как оказалась здесь? Дезире-тян? – наконец-то упрямый школьник догнал потенциальную подружку и схватил за руках светло-голубой формы-матроски с легкой юбкой-плисе. Японца еще от самой остановки привлек ореол розовых волос, в которых перемешались мелкие листочки, такие же розовые и воздушные, как и само существо, носящее нежное имя Дезире. Розоволосое чудо крутилось на одном пяточке, пытаясь вчитаться в странные надписи на вывесках и указателях, лишь запутываясь в чужом городе еще больше без всяких надежд на свет в конце туннеля. Тогда-то они и столкнулись: два школьника-ровесника.
– Дезире-тяяяян, куда ты пошлаа? – снова тянул мальчишка с узкими глазами и тонкими губами, покусанными в процессе его монолога.
– Да я не... этот, не тян! Я мальчик, – в который раз пытался объяснить Флер, дрыгая рукой в попытке стряхнуть с себя цепкие пальцы. Но мальчишка-преследователь оказался на редкость прилипучим, словно сомик-чистильщик в аквариумах. Так они и прыгали по тротуару: я от нее, она за мной (с). Флер чуть впереди, постоянно оборачиваясь и лепеча что-то на дикой смеси английского, французского с вкраплениями типа «домо», «десу» и «бака». Тут и тупой мог понять, что Дезире всеми силами пытается доказать надоедливому «фанату», что он ошибся девчонкой!
– Хорошо, я турист. Понимаешь? Тууу-рииист? Ты не мог бы мне принести путеводитель вон из того магазина, пожалуйста? – Флер состроил мордочку и премило улыбнулся, прикрыв глаза, отороченные пушистыми ресницами. Обрадованный снисхождение «королевы красоты», пацаненок кинулся выполнять поручение, данное ему, в то время как его избранница рванула со всех ног в совершенно противоположную сторону, да так быстро, что розовая макушка только и мелькнула в толпе прогуливающихся гостей города.
Куда же спрятаться, куда спрятаться, меня же уже наверняка ищут! – паника так и хлестала невольника по щекам вместе с теплым ветром, играющим в розовых прядях. Остановившись рядом с приоткрытой дверью, растерянный ребенок не нашел ничего лучше, как воспользоваться негласным приглашением... возможно, судьбы.
Надо спрятаться тут... где-нибудь. Только, только... – только сейчас мальчик осознал, что совершенно не знает, что ему делать и куда идти. Города он не знал. Языка – тоже. Его найдут и вернут. И тогда точно спустят шкуру. Флер сел там, где стоял, чувствуя, что сейчас разрыдается от безнадежности и страха. Ему некуда было идти и некого просить о помощи.
Почему я никому не нужен? Почему меня хотят только бить и трахать? – он размазывал крупные слезы кулаками по щекам и тихо сдавленно всхлипывал, при этом не смея закрыть глаза, боясь упустить приближающихся врагов.
Ну – все так, значит – все так. – Парень позволил себе скептически хмыкнуть, но не произнес ни слова. Они часто словно играли в игру «верю-не верю». Причем, в роли «фомы неверующего» зачастую выступал именно компаньон писателя. Не потому, что Скиннер врал или не договаривал – вовсе нет. Просто в природе Рауля было брать все под сомнение... или те три года, проведенные в борделе, сделали его таким, суть оставалась той же.
Ренье старался изжить в себе этот недостаток, но тот изживался медленно. Хотя, по отношению к Скиннеру неверие шло только в сторону того – нормально ли себя чувствует писатель. С того сталось бы попытаться скрыть свое нездоровье, боясь слишком переволновать компаньона. Впрочем, судя по тому, как писатель сейчас довольно ловко «менял местоположение», самочувствие у него было, и в самом деле, по меньшей мере, терпимое, если не сказать оптимистически больше. Рауль, кстати говоря, не говоря об этом Скиннеру, очень надеялся, что лечение тут поможет писателю встать на ноги в буквальном и физическом смысле этого слова.
Сейчас же Ренье просто «стоял на подхвате», ожидая, пока мужчина погрузится в воду. На фразу парень улыбнулся.
– Выше голову, сказал приговоренный, поднимаясь по эшафоту к виселице. Из того же раздела. Но нам с Вами, мсье Скиннер, ни вешаться, ни идти ко дну не стоит. На кого ж мы тогда Маэстро оставим? А у Вас еще новая книга не дописана. Нельзя же оставить читателей в тягостном ожидании, – он негромко рассмеялся.
Когда Скиннер уже оказался в воде, Рауль привычно подал ему уже намыленную губку – руки и грудь писатель всегда намыливал сам. После этого уже сам Ренье занялся спиной мужчины, намыливая осторожно и тщательно.
Процедура омовения уже вошла в привычку, и парень не испытывал никакой неловкости, орудуя губкой, а потом смывая пену с кожи писателя, помогая тому вытереться, пересесть обратно в коляску, переодеться. Пока мужчина натягивал рубашку, Рауль торопливо сбегал в комнату и закрыл окно, которое открывал проветривать помещение. Теплый воздух, исходящий от батареи отопления, должен был нагреть прохладный, но свежий. Заодно парень подхватил умудрившегося забраться по кровати на подоконник песика.
– Погоди, егоза этакий. Успеешь погулять еще. Или что – тебе уже не терпится?
Стянуть плавки, ерзая по нагревающемуся пластику сиденья – минутное дело, умеючи-то. На тело, погружённое в жидкость… спасибо товарищу Архимеду за наше счастливое… утро. Не совсем, конечно, счастливое, но псевдоневесомость в горячей ванне позволит пить на таблетку из оранжевого флакончика меньше. Тем более, что Рауль обернулся с наполнением сантехнической ёмкости так быстро, что Восьмой не успел обернуться на кровати и засунуть руку под подушку за заветным пузырьком. Делать же это на виду у Ренье бывший штурман считал невозможным. Установка – не тревожить понапрасну близких – сидела в нём крепче крепкого, а то, что Рауль входит в число близких людей – сомнению не подвергалось. За полгода жизни бок о бок они сблизились дальше некуда. А кто сказал, что пресловутый пуд соли – это обязательно бешеный экстрим и глобальные, тире – личные катастрофы? Повседневная притирка характеров – дело не менее трудное и важное. Впрочем, особенно притираться было не к чему: что-то главное в душевном настрое у них было общим.
– Быть живым – моё ремесло, это дерзость, но это в крови, – на подбадривание Рауля Рэймонд ответил фразой из записанной на заветной кассете русской песни, на ходу переводя её на родной язык парня. – А обездолить напрасным ожиданием читателей – последнее дело. К тому же я сам не прочёл ещё слишком много книг, так что помирать экзотическими способами пока погожу. Да и Маэстро жалко-о-о…
Протяжное жалостливое «о-о-о» необычайно удачно сопровождало не слишком экстренное погружение писательской тушки. Оказавшись в нирване ванны, Рэй взял протянутую Раулем мочалку. Тёплая и лёгкая мыльная пена выдавилась сквозь пальцы. Голову мыть не хотелось, поэтому несколько мазков губкой по лицу мужчина посчитал достаточными, сполоснул щёки и лоб почерпнутой из ванны теплой водицей и принялся намыливать горло, за ушами, грудь, плечи и руки по очереди. Его движения в процедуре омовения за несколько лет отработались до автоматизма, стали скупыми и точными, лишних не было. Рэй лишь однажды приостановился на пару секунд, прислушиваясь: показалось, что из комнаты опять донёсся какой-то не природный звук – то ли писк, то ли трель. Потом гавкнул песик, и снова загремели хором заоконные птицы, спятившие от весенних страстей.
Нет, послышалось, – Восьмой принял из рук Рауля поданный душ. Колкие иголочки горячей воды смывали пену и приятно секли уже чистую кожу.
Рэй зажмурился от мимолётного удовольствия, передавая Раулю эстафету и мочалку – в одном воплощении, берясь за бортики ванны и чуть наклоняясь вперёд. Спинку потереть – ну какой в этом эротизм? Да никакого, особенно если делается это в трёхсотый с чем-нибудь раз. Оба привыкли, дело-то житейское. Рауль действовал уже профессионально, мочалка скользила от Рэева атланта до копчика, по лопаткам и ягодицам со всем тщанием, но очень бережно. Потом пришлось снова забрать в руки инициативу и желтенький губчатый параллелепипед – до живота, паха и ног Рэймонд вполне дотягивался сам, и передоверять компаньону обязанности по их мытью не собирался, даже когда чувствовал себя совсем хреново. Вода уже потихоньку стекала в сливное отверстие – парень как раз успел вынуть пробку. Ополоснуться, вытереться фирменным полотенцем с иероглифами рёкана и синенькой звездой – для наглядности, и – полёт на сиденьи подьёмника, перемена дислокации на коляску, скрашенная очередной пламенной, но безмолвной мольбой божеству Пятой Точки.
Или следовало договариваться с домовым-ванником? – улыбнулся Восьмой, влезая в рукава свежей рубашки. – А что? Согласно бабушкиным преданиям, в доме живет домовой, в овине – овинник, в бане – банник, стало быть, ванная – вотчина ванника.
Когда-то Рэймонд на полном серьёзе рассказывал об этом Э-тяну, дескать, этот самый ванник подкрадывается незаметно и хлопает непослушных и долго моющихся мальчиков по голым попкам. Наслушавшись, Эдди таращил смородиновые глазёнки и выскакивал из ванной комнаты пулей. Въезд оттуда мытого-чистого, босого-бесштанного Скиннера Восьмого в спальню получился почти триумфальным. Рауль стоял у открытого окна, держа Маэстро под мышкой, будто беленькую меховую сумочку с огромными ушами. Чихуахуа, (и правда – та ещё егоза!) по-видимому, решил испробовать себя в роли горного козлика и выскочить на улицу с подоконника. Бывший штурман хотел пристыдить псину, но его намерения пресёкла повторившаяся, теперь уже определённо – трель.
– Это твой мобильный, Рауль? – встрепенулся Скиннер. – Или мой?
Маэстро, недовольный тем, что его попытки «прогуляться» в окно пресекли на корню, изливал свое недовольство звонким пронзительным лаем, от которого у Рауля на какую-то секунду даже заложило уши. Парень сглотнул, мотнул головой, чтобы убрать эту мимолетную глухоту и собирался уже отчитать песика, когда в комнату вернулся Скиннер. И, одновременно, зазвонил телефон. Очевидно – уже не в первый раз, раз писатель обратил на него внимание. Ренье долю секунды пребывал в растерянности, выпустив тут же бегом направившегося к коляске, Маэстро. И в самом деле – то ли отвечать на звонок, то ли помогать одеться Скиннеру. Впрочем, парень тут же нашел решение. Перезвонить могут в любое время, а вот застужаться писателю совершенно не следует. Да и телефонная трель к тому времени прекратилась. Очевидно тот, кто хотел общения, также решил перезвонить попозже. На вопрос о принадлежности мобильника Рауль мог уже ответить определенно. Хотя, как парень признавался сам себе, ему еще было немного непривычно, что у него появился собственный телефон. Разумеется, Ренье не был совсем уж дикарем, подобным Вольтеровскому Кандиду. Об этом юноше-дикаре, привезенным из дальних стран в цивилизованное общество Франции восемнадцатого века Рауль прочел в книге собрания сочинений Вольтера, и с легкой насмешкой сравнивал себя с Кандидом. Хотя, впрочем, сам Ренье был более привычен ко всему; он просто вспоминал – как нужно жить в современном обществе, а не учился всему впервые.
– Это мой телефон, мсье Скиннер. Я по мелодии определил.
Парень чуть улыбнулся. Затем взял из стопки чистой одежды, положенной на кровать, нижнее белье. Присев на корточки и отогнав жалующегося на него писателю, песика, осторожно помог мужчине натянуть трусы. Затем поднялся, вновь прошел к кровати. Чтобы не мотаться туда-сюда, взял остальную одежду, аккуратно пристроил ее на подлокотнике коляски. Снова опустился на корточки, помогая надеть теперь уже брюки. Любовь к традициям восточного народа – это хорошо, но вот в марте все же бывает прохладно, так что лишнее тепло не помешает.
После этого настал черед верхней одежды. Но ее Скиннер предпочитал одевать сам, мотивируя это тем, что ему нужно двигаться, а одевание для него схоже со своего рода гимнастикой. Рауль не спорил и не протестовал, так что теперь, пока писатель «сражался» с майкой и рубашкой, Ренье быстренько сбегал в свою комнату и цапнул с тумбочки золотистую «раскладушку» мобильного телефона. Парню звонили крайне редко и всего несколько человек, так что каждый звонок был для него новостью. Откинув крышку сотового телефона, Рауль обнаружил, что данная новость (то есть – звонок) была для него не слишком-то приятной. Парень засунул мобильник в карман брюк и вернулся в комнату Скиннера.
– Мсье Скиннер, это звонил господин Штейнвальд.
Известие о том, что звонок был из Швейцарии, могло означать только одно: врач, одно время осматривавший Рауля, снова решил проверить – как идут дела у пациента.
Еще когда Скиннер вернулся из Вертепа, забрав с собой парня, писатель решил показать Рауля врачам. Физическое состояние бывшего невольника было вполне удовлетворительным, чего нельзя было сказать о состоянии его психики. Ренье постоянно пребывал в напряжении, был угрюм и насторожен, и «оттаивал» только в присутствии писателя. Тогда и было решено показать юношу одному из видных психиатров. Тот назначил лечение и сказал, чтобы через какое-то время Рауль снова приехал в клинику. И вот теперь звонил, явно напоминая об обязательстве. Так что перезванивать – хотел этого Ренье или нет – все равно надо.
Нет, определённо, в прошлых жизнях Маэстро успел побывать серной или антилопой, судя по резвости, с какой он спрыгнул с рук Рауля и поскакал к неодетому хозяину. А если судить по пронзительности и звонкости лая, в будущем ему предстояло реинкарнироваться в какого-нибудь представителя петушиного племени. Во всяком случае, сигнал сотового телефона голос пёсика перекрыл напрочь. Рэй с сожалением подумал о соседях по рёкану – каково им слушать концерты музыкально одарённого четвероногого. И шикать на него бесполезно – белый чихуахуа обладал до крайности независимым нравом, а упрямства его хватило бы на сотню существ куда бóльших размеров.
Впрочем, телефон звонил недолго – Восьмой даже не успел сказать Ренье, что оденется сам, как трель уже смолкла, и второе сокровище преданности тоже оказалось рядом вместе с бельём. По секундам растерянности, прочтённым по взгляду серьёзных зелёных глаз, Рэй снова убедился: не привык ещё парень к мобильному, и до сих пор гордится своей собственной игрушкой взрослых людей. Радовать Ренье было просто, так искренне восхищаться простыми привычными вещами может лишь тот, кто был долго лишён их и даже не надеялся когда-то их иметь – бывший штурман это отлично понимал.
Улыбнувшись легко, Рауль присел на корточки, помогая натянуть на ноги первый из предметов одежды. Не возражая сегодня, Рэй закусил губу и приподнялся, упираясь в подлокотники, чтобы парню было удобнее. И опять – никакой эротики, ни дешёвой, ни дорогой, ни явной, ни скрытой. Просто помощь и всё. Белоснежное бельё шло Скиннеру, подчёркивали природную смуглоту его кожи, которой хватило минимума мартовского солнца Шотландии, чтобы немного загореть. Пока одеваемый поправлял завернувшуюся двойную резинку трусов, Маэстро успел не только хорошенько погавкать, но ещё и залезть под коляску и поощрительно лизнуть его в босую пятку: мол, давай-давай, старайся, не фиг тут прохлаждаться. Рэймонд недовольно зашипел сквозь зубы на такое панибратство, но проворный помощник уже принёс остальную одежду, и мечту надавать четвероногому надзирателю щелбанов по кожаному курносому носу пока пришлось отложить. И положить ладонь на стопку одежды на подлокотнике, чтоб не свалилась.
Сегодня Скиннер изменил излюбленному чёрному в одежде. Наряд получился прямо-таки весенним. Просторные брюки из плотной льняной ткани были до того слабого зелёного цвета, что скорее должны были называться зеленоватыми, а тончайшую по-настоящему зелёную клетку на них можно было рассмотреть лишь с очень близкого расстояния. Носки один в один повторяли основной тон брюк, а бежевые летние туфли были одного цвета с рубашкой, которую Рауль без разговоров доверил Скиннеру напяливать самому, слава тебе господи, отправившись наконец в другую комнат к своему мобильному. Но, как оказалось, совсем не надолго – мужчина едва успел скинуть надетую в ванной рубашку и влезть в свежую майку, как компаньон уже появился на пороге с новостью.
Господин Штейнвальд… – Рэй чуть заметно нахмурился, хорошего настроения как не бывало. – Надо же… вовремя это мы уехали, ничего не скажешь, – бывший штурман подавил вздох и кивнул Раулю, берясь за рубашку. – Вот, похоже, и кончились мои каникулы.
Тот самый лохматенький-бородатенький тощий доктор, неосторожные слова которого когда-то подвигли Хадзи и Рэя на побег из швейцарского психиатрического санатория, по воле директора его, теперь оказался лечащим врачом Ренье. Вот она – ирония жизни во всей красе. Теперь дурацкий побег вспоминался, как лихая авантюра, коей он, собственно, и был. Против же самого «Приюта странника» Рэймонд не имел никаких предубеждений: как-никак там ему ощутимо помогли, кошмары стали бледнее и являлись реже. Так что, когда встал вопрос, к кому обратиться, чтобы избавить от той же проблемы Рауля, бывший штурман не сомневался – швейцарская медицина forever, – как выражался товарищ Ереханов. Бывшему невольнику Вертепа не помогало никакое тепло и внимание, даже самой горячей любви и заботы было мало, – Рэй понял это вскоре. Если уж сам Рэй и Хадзи прошли через унижения взрослыми людьми – и то их вон как размазало, что говорить о пареньке, который в самом нежном возрасте прожил три года в аду? Сами собой такие вещи не рассасываются, чтобы оправиться, Раулю нужна была помощь специалистов. Но… оказалось, что страждущих и усталых душою на «Приют» приходилось больше, чем он мог вместить, на консультацию Рауля приняли, однако на лечение пришлось записываться в очередь и ждать вызова. Говорили о трёх месяцах, и вот…
– Ну что ж… – Рэй снова украдкой вздохнул.
Пальцевые подушечки сморщились от пребывания в воде, кожа на них стала почти прозрачной, отчего стало непросто застёгивать тугие пуговицы, но Восьмой не обращал внимания. Он думал о том, что придётся сдаваться в клинику уже завтра.
Не грузить же Таро такой обузой, как я…
– Перезвони Штейнвальду или в регистратуру, спроси, когда тебе нужно вылетать, - негромко сказал бывший штурман, заправляя рубашку в брюки, застёгивая «молнию» и лишь теперь поднимая глаза на Ренье. – У меня только одна просьба: возьмёшь с собой Маэстро? В клинику со мной его не пустят, а в «Приют» – запросто. Там не запрещено.
Битый час Йоширо пытался объяснить девушке, сидящей у громкоговорителя в аэропорту Токио, что фразу записанную на французском японскими иероглифами надо произнести именно после прилета рейса UM-684. Девица только смеялась, строя глазки, на что Кен отвечал взаимностью, напропалую заигрывая. В итоге, он получил непонятную ломаную ахинею, выданную в эфир, и номер мобильного телефона с аккуратно выведенной подписью «Кимуро». Подытожив события, он поплелся к терминалу.
Терминал встретил разительной пустотой, не считая одного белобрысого мужика, выясняющего отношения с нарочито вежливыми представителями департамента таможни. Кен чертыхнулся, понимая, что пока он возился у справки, народ рассосался по всем направлениям, и найти мальчика посреди огромного вокзала, а возможно, в дебрях жужжащего многоликого мегаполиса будет нелегким делом.
Епт, вот это влип! И далась мне эта Кимуро, как будто других проблем нет. Скиннер меня прибьет. И где теперь искать это розоволосое чудо? Хоть бы не перекрасился, а то вообще не найду. Хотя, после Наруто, дурдом полный, да еще этот стиль молодежный, как его там… А Вижуал Кей. У них на голове, как у панков в моей молодости. Пуф… Так, главное бы эти запомнили.
Не найдя другого выхода, Йоширо обреченно поплелся к таможенникам. Как ни странно, мужики оказались наблюдательными и понятливыми, плюс дотошными, как большинство японских служащих. Узнав, что несовершеннолетний подросток является жертвой разини встречающего, они любезно предложили подключить к поискам полицию. Док кивнул, а что оставалось делать? Как говориться – сам виноват, сам и выкручивайся. Маленькая трудность состояла в том, чтобы уговорить ревностных служителей закона не хватать потерю посреди улицы и не тащить в участок для опознания, а сообщить в отдел таможни по рации. Пришлось врать, что парнишка не знает языка, обычаев, законов, а резкий наезд может неблагоприятно сказаться на психике подростка.
После замка на его психике хрен что скажется. Дез еще вас по струнке построит при случае. Хорошо хоть волосы розовые остались. Что уж там, поймают пару тройку Сакур, и моего заодно. Только бы не додумался платье напялить. Тааак… Додумался. Вот теперь доказывай, что имя Дезире во Франции не только женское. Да ладно, черт с ним! Трусы ведь они с него снимать не будут, а остальное переживет.
Сообразив, что мужчины говорят о Флёр в женском роде, Кен едва не рассмеялся.
Понятно, ему ничего не сказали. Он точно думал, что его везут к очередному клиенту. Рэй просил не говорить, что его выкупили, отдав де Вилю дурные деньги и с трудом договорившись о сделке. Теперь он должен был встретить парнишку в аэропорту и отвезти на попечение Буси.
Прохаживаясь взад перед по терминалу и ожидая сообщений, док волновался за судьбу мальчика, понимая, что глупость совершили они, взрослые, не предупредив ребенка о выпавшей на его долю удаче.
Дураки! А как еще нас назвать? Сказали бы сразу, сидел бы и ждал тут на стульчике, а не бегал по Токио в юбке, ища приключений на свою многострадальную. А Рэй, похоже, почувствовал себя матерью Терезой. Если будет выкупать с каждой книги по одному, то скоро станет многодетным отцом.
Его размышления прервал подтянутый худощавый таможенник, в безупречно наглаженной форме и больших роговых очках.
– Йоширо-сан, Дезире-тян видели на площади перед зданием, возле магазина кимоно и сувенирной лавки.
– Аригато, домо.
Руки сложились лодочкой, Кен отвесил традиционный поклон, и размашисто написав телефон на рекламном буклете, рысью метнулся в указанном направлении.
Не сбавляя темпа, он пересек площадь, выискивая среди кишащего муравейника туристов розовую головку. Шумно дыша, он кинулся в арку, едва успевая ухватить за плечо готового прошмыгнуть туда парнишку.
– Эй, Дезире-тян, далеко собралась? – перехватив руки, Кен сгреб подростка в охапку, боясь, что тот вновь упорхнет от него. – Да не дергайся ты. Это я, доктор Йоширо. Узнал? Ну вот, так лучше, – руки ослабили хватку. – А теперь, будь хорошей дев… Тьфу! Мальчиком и пошли со мной в машину. Считай, что у тебя японские каникулы. Подробности по дороге. Мороженое хочешь?
Отредактировано Оливер Кен Йоширо (13-08-2016 01:00:57)
Восстановившееся было после ночного кошмара настроение стремительно падало вниз после звонка врача. Новая жизнь на свободе приносила не только приятные подарки, но и вот такие крайне неприятные сюрпризы. Рауль вполне осознавал, что может оказаться в клинике надолго. И то, что он неизвестно насколько останется один, среди совершенно чужих людей, напрягало. Тем более беспокоило то, что придется лететь самолетом одному в чужую страну. Впрочем, – решил про себя бывший невольник, он уже вполне взрослый человек, должен справиться.
Коротко кивнув Скиннеру, парень достал из кармана мобильник, нажал на кнопку набора последнего номера. Признаться, длинные гудки в трубке сначала обнадежили парня – может, доктор занят и позвонил просто, чтобы узнать – как Ренье себя чувствует? Уезжать все же не хотелось. Сердце билось тревожно при каждом гудке.
– «Приют странника», кабинет доктора Штейнвальда. Слушаю. – Раздался наконец в трубке приятный женский голос.
Рауль тяжело вздохнул. Значит – все равно придется проводить столь неприятный разговор. Он представился.
– Рада Вас слышать, господин Ренье. Доктор просил передать Вам, что он будет ждать Вас на приеме послезавтра во второй половине дня. Билет до Швейцарии Вам уже забронирован, так же, как и комната. Приезжайте скорее. – В голосе секретарши слышалась вежливая улыбка.
Парню не оставалось ничего другого, как поблагодарить женщину и отключить телефон. Он был рад только тому факту. что писатель потратил какое-то время для того, чтобы обучить парня английскому языку – на уровне азов – и теперь Рауль сам был способен общаться, не беспокоя кого-нибудь просьбами перевода. Затем Рауль повернулся к мужчине.
– Меня ждут послезавтра, мсье Скиннер. Сказали, что билет на самолет уже зарезервирован на мое имя. Ну и скорость. Неужели они так жаждут поскорее меня видеть? – Он скрыл за улыбкой волнение и охватившее его чувство скорой разлуки. – Ну, по крайней мере, у меня есть время, чтобы нам с Вами позавтракать и покормить этого «Карузо». – Парень мотнул головой в сторону прячущегося под коляской Маэстро. Затем снова посмотрел на мужчину. Задумчиво прикусил нижнюю губу, невольно залюбовавшись. Так смотрит художник на то, что предстоит запечатлеть на картине. Через несколько секунд парень осознал, что ведет себя, наверное, не очень вежливо, и смущенно потупился. Негромко буркнув: – Простите, мсье Скиннер. – Торопливо набрал несколько цифр на телефоне, заказывая в номер завтрак с жуткопроизносимым японским названием.
В мимоходом брошенном взгляде парня Рэймонд увидел ту же тоску, что тянула душу ему самому… и опасение. И досаду. Но короткий кивок Рауля немного успокоил – он означал, что Маэстро ждёт вольная жизнь на природе, беготня по парковым аллеям и прыжки по альпийским лугам, окружавшим «Приют странника», а не сидение взаперти в одном из номеров рёкана. Накормить-напоить пёсика Рэй бы смог, а вот выгулять…
Отредактировано Рауль Ренье (13-08-2016 01:12:09)
Краем уха слушая разговор Ренье по телефону, Рэй отметил, что по-английски парень теперь говорит довольно бегло. По крайней мере, за это можно не волноваться: если что, сможет объясниться, а язык, он хоть до Киева, хоть до Рима доведёт. Швейцария, конечно, страна многоязыкая, и по-французски там говорит каждый первый, но до неё ещё пилить и пилить…
Чтобы не мешать парню разговаривать и не смущать своим присутствием, Восьмой решил заняться наведением хотя бы минимального порядка в комнате.
Хоть кровать заправлю, – решил он, направляя инвалидное кресло к своему лежбищу, что, кстати, вызвало протест чихуахуа, который едва успел со взвизгом отскочить из-под колёс скиннеровской «телеги». Прежде чем закинуть постель покрывалом, Рэймонд нашарил под подушкой два предмета первой необходимости: оранжевый флакон и мобильник. Пока никто не видел, бывший штурман вытряхнул на ладонь таблетку и запил остатками воды из стакана, стоявшего на тумбочке, после чего «оранжевый спасатель» отправился на пересменку в левый брючный карман. Настала очередь мобильника, на экранчике коего белела табличка – «2 непринятых вызова». Стало быть, не почудилось в ванной – трезвонили оба телефона. Нажав на кнопку джойстика, Скиннер открыл сообщение – посмотреть, кому понадобился. Высветилась надпись: доктор Штейнвальд. Понятно, значит, звонили обоим, не найдя Рауля, секретарша доктора продублировала вызов, как Скиннер и просил. Закинув-таки постель покрывалом, Рэй машинально вывел коляску на прежнее место посреди комнаты, уже набирая SMS-ку домой: «Доброе утро. Я жив-здоров. Встаём». Он успел отослать её, а Маэстро, ни на секунду не оставлявший хозяина без охраны, успел занять свой обычный сторожевой пост под коляской, когда Рауль заговорил.
Послезавтра, – слово упало, как хрупкая ёлочная игрушка, и то ли с надтреснутым звоном разбилось само, то ли окончательно разбило надежды на безмятежные каникулы.
Послезавтра. Так скоро. Да и вылетать Раулю нужно ещё раньше, а уж выезжать из «Вечерней звезды» и вовсе сегодня вечером.
На слова Рауля о завтраке и кормлении белого «Карузо» Рэй ответил улыбкой, которую сам считал ободряющей. Её стёр трубный глас мобильного – уже скиннеровского, которому не лежалось спокойно в нагрудном кармане, так что за телефоны вновь схватились оба – Ренье заказывал завтрак, а Скиннер отвечал на неожиданный звонок:
– Да! Кен?.. – в тёмных глазах мелькнуло удивление. – Прихватил парня? Да нет, конечно, здорово, что по дороге! Едешь уже? Анализы? Погоди, какие анализы?.. Как «сам возьмёшь»? – удивление Скиннера всерьёз пригрозило обернуться лёгкой паникой. Восьмой мягко спихнул с колен вскочившего на них под шумок Маэстро, – Ну, ладно, раз надо… Тьфу, чёрт, а я лекарство выпил уже, вот только что. И… их ведь надо на голодный желудок сдавать, да? А мы тут как раз завтракать собирались…
На этой растерянной фразе бывший штурман опустил аппаратик, запищавший гудками отбоя. Медицина вторгалась в поэтику японского отпуска по всем фронтам. Милое своей радостной размеренностью утро оказалось скомкано, смято и брошено под хвост маленькому белому псу, высунувшему морду над колясочной подножкой и сочувственно ткнувшегося мокрым носом в хозяйскую лодыжку.
Отредактировано Рэймонд Скиннер (13-08-2016 01:18:02)
Если вы еще Сакура, тогда мы идем к вам!
Этот лозунг промелькнул в голове мальчишки старой, неизвестно откуда выцарапанной рекламой.
Там еще было... «Розовый цвет, доверься ему...и пятен нет».
Но если ты не идешь в Вертеп, тот приходит сам, как гора к Магомету. Флер про последнего толком ничего не знал, предполагая только, что носитель не французского имени почему-то обязательно толстый и ленивый. Утерев слезы кулаком, мальчик воззрился на мужчину с глазами, полными недоумения. Что-то ему подсказывало, что он этого японца уже где-то встречал, и от догадки становилось совсем не весело. Перспектива быть дважды вертепским невольником совершенно не улыбалась Дезире, мягко говоря, он-то надеялся распрощаться с ненавистным борделем раз и навсегда, но кто-то упорно ставил ему палки в колеса. Флер насупился и скривил губы вбок, глядя на Оливера из-под отросшей челки.
– Мсье... – мальчик запнулся, понимая, что имя знакомого незнакомца соскользнуло по детской памяти и кануло, так и не пожелав быть озвученным. – Я Вас знаю... Но я не поеду в Вертеп. И за мороженое тоже не поеду, – тут же добавил он в ответ на вопрос.
Для Флера оставалось самой большой загадкой то, почему все пытаются напихать в него сладкого, забыв, что дети нуждаются в сбалансированном питании и профилактических подзатыльниках. Припомнив последние, Дез фыркнул, понимая, что для него сия манера воспитания, как мертвому припарки. Они еще постояли на улице: зареванный пацан девчачьей наружности, в глазах которого большими буквами читалось «фиг вам», изба такая индейская. И мужчина, совершенно в косплее доброго дяди-доктора.
Если я сейчас не поеду добровольно, то он меня пихнет в машину, – мальчишка пробежался взглядом по стеклам авто, – нда...автоматический замок...Не сбежишь...А если пойду сам, то бить не будут. Может, спросить, куда мы поедем и вообще... Зачем он тут?? Откуда ему известно, что я тут?
– Вы меня искали? – сложив два и два и получив три, Флер решил-таки поинтересоваться, зачем взрослому было искать по всему Токио мальчишку, совершенно к нему не относящегося. Дезире помнил всего два случая из трех, когда ему выпала возможность пересечься с господином Йоширо в Вертепе: аукцион, как он понял из их второго «свидания» в больничном крыле, и еще один раз в коридоре, но коридор – как часто заявлял мальчик – не считается. Дез почесал макушку, тяжело вздохнул, как семидесятилетний старик и открыл дверь машины.
– А куда Вы меня повезете? – спокойно спросил он, обернувшись на мужчину.
Темные тонированные стекла. Спокойный ребенок, замышляющий побег года, сидящий на кожаном сидении и наблюдающий бурный «шанхайский полдень», проносящийся мимо него от светофора к светофору. Затянувшееся, как зависшая «стрелка на поворот», молчание, мигающая нетерпением.
– Куда мы едем? – снова повторят Дезире, сильнее сжимая ручку двери.
Вот теперь можно было облегченно вздохнуть, делать умное лицо и воображать себя спасителем всего человечества. Главное в этой заварушке было то, что мальчик был жив, здоров и не попал в лапы к очередным любителям сладенького. В Токио, как и в любом другом мегаполисе, было предостаточно желающих пристраститься к дармовщинке. Еще не известно в какие дебри занесла малыша нелегкая в иных кварталах, такую «курочку» в розовом платье быстро бы затоптали местные «петушки», и вместо солидного заведения, где, по крайней мере, за здоровьем невольников бдительно следили, можно было угодить в такую дыру, где сифилис показался бы даром Богов.
– Да, парень, искал. Скажу больше, именно я должен был тебя встретить, но опоздал.
Не говорить же парню, что соблазнение местных красоток затянулось надолго, и это была та «весомая» причина, по которой его персона застряла возле справки.
Его бы еще по дороге не потерять, а то Буси точно инфаркт хватит, или меня, но потом. Так, а где его барахло? Он же не с дамской сумочкой сюда приехал? Еще и сбежать удумал. Хотя я бы, наверное, и голым оттуда сбежал. Благо лицензию восстановили, и теперь я сам себе хозяин… ну, не считая деда.
– Ладно, грузимся и едем смотреть красоты Японии.
Он помог вскарабкаться пареньку на высокое сидение внедорожника, усаживаясь за руль, справа. Свернув с площади и выехав на автостраду, Кен склонился над пареньком, накидывая на него одной рукой ремень безопасности, а другой, удерживая руль.
– Куда едем? Да, собственно, малыш, мы едем в самое желанное для тебя место. Знаешь, как оно называется? Нет? – Кен слегка сбавил скорость, наклоняясь к уху бывшего невольника. – Это место называется свободой, парень. Только сильно не верещать. Тебя выкупили, малыш, и в Вертеп ты больше не вернешься. Только если сам захочешь острых ощущений…
Дальше Йоширо молчал, такие события надо давать переварить, иначе проявление бурной радости может сыграть глупую шутку. Во избежание повторных ляпов, доктор счел, что будет вполне благоразумным рассказать пареньку о свалившемся на его голову счастье. Скоропалительным такое решение назвать трудно, но и затягивать было нельзя. На ближайшей бензозаправке парень мог бы попросту удрать или выкинуть какой-то финт, после которого пришлось бы долго объяснять, почему с тобой несовершеннолетний. А если бы потащили в участок и проверили документы, пусть даже отличного качества, но наверняка липовые, то доктору грозил бы суд за ввоз нелегалов, а Дезире – неминуемая депортация с последующим скандалом и установлением личности.
Проехав в тишине около десяти километров, Кен притормозил у обочины, посматривая на кружевные оборки юбки.
Да уж, нашел, что надеть. Для клуба любителей косплея, конечно, неплохо, но на костюм выходного дня не тянет.
– Ты Фудзи не видел? А что я, собственно, спрашиваю? Конечно, не видел, – доктор начал заход издалека, понимая, что с подростком надо быть по аккуратнее. – Дез, вот скажи мне, у тебя другого наряда нет: джинсов каких-нибудь, или шортов? В школе тебя не поймут. Если нет, то давай купим? Да, я же не сказал, – док легонько прихлопнул себя ладонью по лбу, проклиная свою забывчивость. – Мы едем к моему другу, писателю. Его имя Реймонд Скиннер. Это ему ты обязан свободой. Не поверишь, но у него уже живет один парень из замка. Может, знаешь, Рауль Ранье его имя. Он у Рея вроде компаньона, помогает по хозяйству.
Еще раз окинув взглядом щуплую фигурку мальчишки и давая по газам, он добавил:
– Если хочешь есть, в бардачке бутерброды с ветчиной и сыром. И пристегнись хорошо, до усадьбы еще час езды.
Вывернув джип во второй ряд, но добавил газу, переводя рычаг скорости, автоматические коробки доктор не любил.
Спустя положенное время, они въезжали в высокие деревянные ворота, с резной поперечной перекладиной.
– Эй, есть кто живой?! – выкрикнул Йоширо, захлопывая дверцу «Nissan X trail».
Отредактировано Оливер Кен Йоширо (13-08-2016 01:45:39)
Время ещё было, и следовало после ночного сна сделать ещё одно важное дело: прикрыв за собой дверь уборной, Скиннер оседлал унитаз. Позывы к мочеиспусканию тянули низ живота до ломоты, но долгожданной струйки всё не было. Конечно, если не получится, большой беды нет – скоро появится Кен, поставит катетер, он ведь делает это умело, быстро и почти безболезненно, но… Лучше бы самому. Всё-таки боль, бессонная, считай, ночь плюс весть об анализах и отъезде Рауля повлияли больше, чем Рэй мог себе признаться. Пришлось тужиться, корячиться и массировать сфинктер не меньше десяти минут, прежде чем белоснежная эмаль биде оросилась желтым. Рэй аккуратно вымыл причинные места, надел плавки, а брюки натянул, уже перебравшись на сиденье коляски.
Все проблемы (впрочем, как и достижения) Рэймонда Скиннера проистекали из того факта, что по природе своей он был самым натуральным хоббитом, пусть ростом побольше толкиеновских мохноногих и без пресловутой растительности на ногах. Как любой классический хоббит, он терпеть не мог приключений и неожиданностей, а ценил жизнь размеренную и упорядоченную, с простыми и проверенными радостями. Хоббиты могут быть храбрыми, но только в одном случае: когда их застигает неизбежное, и укрыться от него некуда.
Все эти якобы сибаритские «японские каникулы» были на самом деле ничем иным, как тщетной попыткой оттянуть неизбежное, – признался себе Рэй, открывая кран, чтобы тщательно вымыть руки, – попыткой спрятаться от него в тихом уголке, в дурацкой и малодушной надежде – вдруг да рассосётся проблема, или обойдёт. Не обошла, не рассосалась.
Струя холодной воды неласково лизала пальцы, ладони и запястья. В зеркале отражалось чуть побледневшее лицо с намечающейся щетиной. Смуглота кожи проявилась только в соседстве с белой пеной крема, который ладонь нанесла на скулы и подбородок. Бритва скользила по его белой глади, как саночник-олимпиец.
Через пару минут чисто выбритый Восьмой в зеркале нахмурился, прихлопнутый новой неприятной мыслью:
Это если Рауль уедет, я, значит, всей тяжестью ухода за инвалидом обрушусь на Кена и Таро?.. Нехорошо это. Пусть даже на два дня. Нехорошо. Стало быть, надо ехать в клинику уже завтра утром. Я должен. – Рэймонд вздохнул, закрутил кран, насухо вытер руки и выпрямился на сиденье, вновь доставая мобильник. Пара секунд на то, чтобы найти в папке «непринятые вызовы» нужный номер, выбрать функцию «позвонить» – и вот уже в трубке приятный женский голос:
– Приёмная доктора Штейнвальда слушает.
– Добрый день, миледи. Это Рэймонд Скиннер, – он знал, что его мягкий голос нравится людям, особенно женского полу и, не стыдясь, этим обстоятельством пользовался. – Мне хотелось бы переговорить с самим доктором. Да, полагаю, это срочно.
Штейнвальд ответил так быстро, будто сидел и всё утро дожидался звонка своего дорогого… хм. Весьма дорогого пациента.
– Герр Штейнвальд? – Скиннер не стал ходить вокруг да около, – Я хотел бы попросить Вас об услуге. Господин Ренье будет у вас завтра, что если вместе с ним Вы примете на лечение и реабилитацию ещё одного молодого человека? – бывший штурман недолго послушал возражения, дождался паузы и вновь перехватил инициативу. – Разумеется, я всё оплачу. Да, если нужно в двойном размере. Я понимаю, что очередь. Но… – трубка опять взорвалась прямо-таки по-итальянски бурными доводами, что подало Рэю отличную идею. – Герр Штейнвальд, Вы считаете, мне необходимо обратиться за помощью к синьору Арканжелли?
От этого вкрадчивого вопроса трубка испуганно захлебнулась, будто её сунули под кран. Потом проблеяла «Да, конечно, мы изыщем возможности», и Рэй, удовлетворённо улыбнувшись, нажал на кнопку отбоя и вернулся в комнату. У мафии длинные руки, но иногда и они способны делать добрые дела. Хотя бы своим существованием.
Оливер так и не прояснил ситуацию насчет еды перед анализами, и Рэй решил-таки позавтракать, унюхав ароматы от принесенных блюд. Подождут анализы и до вечера, и до завтрашнего утра подождут. Повар «Вечерней звезды» о тайной видовой принадлежности бывшего штурмана не знал, однако хоббитской его душе угодил: кроме обязательных риса, дайкона, морской капусты и заказанной говядины с картофелем, в качестве бонуса подали незаказанные грибы. Только не традиционные шиитаке, а менее известные, но не менее вкусные эноки: пучки тонких длинных грибных ножек с маленькими шляпками с мягким ароматом, что используются в супах и бульонах. Они чудесно хрустели на зубах, Рэй знал, ведь японцы готовят грибы очень быстро, чуть не доваривая. И всё-таки… завтрак был подпорчен. То и дело упираясь рассеянным взглядом в стену, Скиннер ел неохотно, рука с палочками задумчиво застывала над миской, а кусочки гюнику то синдзягаимо-но нимоно несколько раз падали обратно в соус, что было вопиющим нарушением застольного этикета.
– Рауль, ты возьмешь в клинику не только Маэстро, – мягко сказал Рэй, подняв взгляд на парня. – Ещё паренька, которого везет доктор Йоширо. Присматривай за ним. Вам вдвоём будет легче, я думаю. И тебе, и ему.
Отредактировано Рэймонд Скиннер (13-08-2016 01:55:52)
Заказав завтрак, Рауль прошел в свою комнату. Раз ждут завтра, то ехать придется сегодня. Значит, собрать вещи лучше сразу. Чтобы потом не пришлось проверять в спешке – все ли взял с собой или, что тоже вероятно, не обнаружить, что что-то забыл, уже по прибытию в Швейцарию. Особо собирать было нечего – пара рубашек, две пары брюк и нижнего белья, книги… Вот книг набиралось больше всего. Парень решил не оставлять учебу, наверстывая упущенное. Поэтому все учебники легли вслед за одеждой в небольшой чемодан. И, конечно же, альбом и коробка с красками – очередной подарок Скиннера своему воспитаннику-компаньону.
Собирая вещи, Рауль что-то негромко мурлыкал себе под нос, чтобы отогнать гнетущие мысли. Уезжать не хотелось. Сознавать то, что он псих – тем более. А как назвать человека, у которого не в порядке нервы настолько, что он подлежит обследованию и лечению в психиатрической клинике? Ренье тяжело вздохнул. Затем нагнулся за выскользнувшей из коробки и покатившейся по полу кисточкой. Но поднять ее не успел. Причиной тому стал небольшой белоснежный «звонок», на всей скорости влетевший в комнату и схвативший кисточку, словно брошенную палку.
– Маэстро, отдай. – Парень рванулся к песику, но тот, рыча, выскочил из комнаты. Раулю не оставалось ничего другого, как последовать за собакой.
– Вот как ты себя ведешь? И в санатории будешь все таскать? Вот несносное создание.
В гостиную парень вошел уже когда завтрак был принесен, и писатель приступал к трапезе. Маэстро тут же кинулся к хозяину, хвастаясь «добычей» и прося защиты. Рауль невольно насмешливо фыркнул, видя такое поведение пса. Затем кивнул в ответ на слова мужчины.
– Хорошо, мсье Скиннер. А что за человек?
В голове парня сложилась странная цепочка: доктор Йоширо был знаком Раулю еще с Вертепа. А что, если этот неизвестный Ренье парень тоже оттуда? Тогда понятно, почему ему нужен присмотр и совет психолога. Тем, кто не мог в борделе приспособиться к условиям, но смог оттуда выбраться, подобная помощь была не лишней.
Дробно и часто постукивая коготками по паркету, в комнату влетел Маэстро с кисточкой в зубах, и нырнул, естественно, в самое надёжное укрытие в комнате, да чего там – в целом мире! – под коляску хозяина. Следом за ним вбежал Рауль, обзывая пса (и совершенно заслуженно) несносным созданием. Подцепив из супа последний крошечный грибок в порции и отправив его в рот, Рэй легко вздохнул, положил палочки-хаси рядом с суповой миской, перегнулся через подлокотник – принятая больше получаса назад таблетка позволяла проделывать такие фокусы – на ощупь нашёл морду маленькой собачки и попытался вытащить из пасти тонкую веретенообразную палочку. Упрямец Маэстро глухо заворчал, ещё крепче стиснул челюсти и, присев, упёрся всеми лапами в пол, не желая отдавать добычу.
– Не отдашь, Масик? – для порядку спросил Восьмой и снова потянул кисточку. Новое «р-р-ры» было весьма красноречиво. – Ну ладно, тогда будем меняться.
Бывший штурман опять взялся за хаси, выловил в миске побольше кусочек тушёной говядины, вновь перевесился корпусом через подлокотник и протянул на ладони под коляску. Выбор между несъедобной деревяшкой и душистым мясом для маленького, но гордого чихуахуа был очевиден. Наклонившись ещё ниже, отчего в спине ковырнуло, будто ржавым гвоздём, Рэй подцепил кончиками пальцев рукоять кисточки, презрительно выплюнутую пёсиком, и выпрямился, вытирая руку салфеткой, пока утихала боль. Сперва Рэймонд вытер кисть от пыли, так что, упираясь в правую ладонь бывшего штурмана, упругие волоски беличьего меха сгибались взад-вперёд, макнул их в стоявшую среди блюд на столе чашку с водой, которую всё равно никто не собирался пить. Поболтал кистью, будто собирался писать акварелью, тщательно отжал излишки влаги о край чашки из зелёно-серого в невзрачную крапинку фарфора, потом, опустив крепко прихваченную пальцами за середину ручки кисть перпендикулярно полу, словно бы резко уронил руку вниз. Остатки воды, согласно законам физики, шлёпнулись на паркет единственной большой каплей.
– Честно говоря, я понятия не имею, что за парня везёт Кен, – ответил писатель на вопрос Ренье, протягивая ему почти сухую кисточку тонким кончиком рукоятки. – Знаю только, что невольник из Вертепа, теперь, само собой, бывший. Я просто с гонорара за новую книгу выделил деньги, чтобы его выкупили. Мои адвокаты связались с администрацией Вертепа, а доктор Каде – он же там ещё работает, подвижник, уж ему-то виднее! – выбрал парнишку, которого необходимее всего вытащить, А я даже имени-фамилии этой вольной отныне пташки не ведаю. Но знаю, что посстравматический синдром лучше сразу лечить, поэтому и отправляю его с тобой в «Приют». Душевные раны надобно врачевать быстро, чтобы шрамов не оставалось. – Рэй серьёзно взглянул на Рауля. – Я виноват перед тобой, промедлил, не послал лечиться сразу. Прости. Я туп… мой собственный пример и пример Хадзи мог бы чему-то научить. Тот ведь тоже до сих пор неделями не спит, да и я… – Скиннер вздохнул, покачав головой. – Обещаю, если операция более-менее успешно пройдёт, сам поеду в Швейцарию. Надоело орать по ночам с риском схватить инфаркт во сне.
Маэстро, давно успевший расправиться с неприлично маленьким кусочком японской говядины, утвердительно тявкнул под коляской – правильно, мол, говоришь, правильно. Рэй улыбнулся компаньону глазами и уголками губ:
– Садись, позавтракай со мной. Времени ещё вагон, кто знает, где и когда тебя в следующий раз покормят. Да и не дело в дорогу голодным отправляться.
Оставив гостей заниматься утренними делами, Таро, едва выйдя из комнаты Рэя, сразу попал в отнюдь не нежные объятия американского гида. Он возглавлял и упорядочивал полтора десятка своих соотечественников, явившихся знакомиться с традиционной японской культурой. Более утомительных постояльцев у Масудзо до сих пор не было – бравые ковбои, все как один от пятидесяти лет и старше, ужасно шумели, ломали хрупкие бамбуковые предметы интерьера, пугали горничных, критиковали поваров, оперируя сравнением еды с какой-то японской закусочной в своем родном Миннеаполисе – в общем, хлопот с ними хватало, однако южное крыло рёкана было снято на шесть дней, оставалось потерпеть еще четыре.
Сначала Таро не поверил своему счастью, даже подумал, что окончательно утратил способность понимать американский английский. Оказалось, что эта кошмарная компания собралась в «поход» куда-то в глубь национального заповедника, для полного, так сказать, слияния с природой. И гид хотел урегулировать вопрос с оставлением за ними номеров и отменой входящей в плату кормежки. Масудзо был готов всю причитающуюся им жратву лично завернуть в пакеты и выдать бесплатно сухим пайком, лишь бы получить целые сутки тишины и покоя.
Сверкая металлокерамической улыбкой и чуть не оторвав Таро руку, шумный американец удалился собирать своих подопечных, а хозяин рёкана уже не контролировал вежливую улыбку, превратившуюся в сияющую от счастья.
Непоседливые гости вымелись быстро – Масудзо только успел переговорить с управляющим и поваром, как над гостиницей воцарилась блаженная благодать. Одобрительно кивнув девушке, отправляющейся с завтраком к Рэю и его другу, Таро прошелся по своим владениям, проверяя все ли в порядке. Заметил, что беспокойные американцы опять переставили телевизор в вестибюле, махнул рукой – вот уедут, тогда жизнь наладиться.
Он потыкал пальцем в цветочные горшки, украшавшие окна холла, когда услышал, как взревел мотор во дворе. Паническая мысль о том, что дорогие зарубежные гости передумали сливаться с природой мелькнула и пропала – звук не был похож на мотор туристического автобуса.
Масудзо опасливо выглянул из-за края жалюзи – перед входом остановился внедорожник, из которого вышел незнакомец. Таро поспешил навстречу.
Рей говорил о том, что ждет своего друга, казаха, кажется, и это был единственный вариант, пришедший в голову хозяина – как эти казахи выглядят, он не знал, логично предполагая в них что-то восточное. А из автомобиля выскочил… ну, явно не европеец.
Новых постояльцев рёкан в ближайшее время не ожидал, мужик был совершенно незнакомый и явно не местный – ну и кто он после этого?
– Я живой. Добрый день, мистер, – по-английски поприветствовал Таро гостя, слегка кивнув, не размениваясь на традиционные поклоны, которые, по его мнению, «не монтировались» с ситуацией. – Чем могу быть полезен?
Он невольно с интересом разглядывал незнакомца, его автомобиль и копошащегося внутри ребенка.
«Откуда ребенок? Реймонд говорил что-то про молодую жену… а про детей вроде нет? Или они уже появились? Какие быстрые, однако…»
[NIC]Масудзо Таро[/NIC]
[STA]Хозяин гостиницы[/STA]
[AVA]http://s1.uploads.ru/OnP67.jpg[/AVA]
Отредактировано НПЦ (13-08-2016 02:19:20)
В голове заснувшего на борту самолета казаха прыгали красные угольки… А может, и не угольки вовсе… Насколько Хадзи помнил, Соня запрещала ему разводить костер у дома. Мол, хочешь, иди во внутренний двор, смотри на огонь, да за одним барбекю приготовишь. Даже в таком романтическом действе, как разведение огня под открытым небом, норвежская валькирия находила практическую пользу. Проводив возмущенным взглядом золотую голову бывшей мисс Эрикссон, скрывшейся за плетеным заборчиком в доме вместе с порцией поджаренного на углях мяса, он положил на тлеющие останки ольховый брусочек. Рыжий язычок пламени обвил дерево. Хадзи вздрогнул, будто от боли в сердце… Будто бы его, разбитое, небрежно обмотали скотчем и вложили обратно в грудь, типа, потянет… Огонь слишком явственно напомнил ему, как такой же рыжий завиток обвивал его тонкие пальцы, тяжелым шелком скользил по коже, даря тепло, которое не обжигало, но согревало.
Хадзи жалобно простонал и проснулся. Сосед по ряду ожег его взглядом, будто кнутом.
Я, что, так развратно стонал?.. – растерялся Хадзи, поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и невольно толкнул локтем проходившую мимо стюардессу.
– Мистер, вам чем-нибудь помочь? – голубоглазая и белокурая дева склонилась над ним, навевая еще одно болезненное воспоминание. Хадзи испуганно моргнул, сообразил, что его персональная валькирия физически не могла оказаться в этом самолете, разве что нацепила свои родовые крылья и прилетела.
– Я… Мне… выпить чего-нибудь…
– Мистер, вы боитесь летать? – длинные ресницы прикрыли глаза небесного цвета. Не отпуская взгляда с развернутых крылышек, логотипа фирмы, он согласно кивнул головой:
– Очень. Водки… или виски, пожалуйста.
Сжав в дрожащих руках толстостенный бокал из небьющегося псевдостекла, он перехватил еще один укоряющий взор невольного спутника, искренне пожалел его и залпом вылил в себя напиток. Горло обожгло, но сердце утихло, а память покрылась легким флером, как стекло внутри машины от дыхания пассажиров.
– У меня нет проблем с алкоголем, – сказал он внятно соседу, слегка перегнувшись к нему через подлокотник, – У меня с ним очень трепетные отношения. Я его люблю...
Последняя фраза была лишней. Любил Хадзи совсем другие вещи, вернее, людей. Но сейчас и здесь не хотелось это объяснять. Про наркологическую клинику, в которой успел побывать после самостоятельного залечивания своих сердечных ран, казах тоже умолчал.
Впрочем, может и расскажу еще… – решил он, знаком подзывая стюардессу, чтобы вернуть ей бокал и попросить второй. Несколько дней отдыха в одном уединенном поместье весьма остро сказались на его здоровье. Чтобы заглушить боль от воспоминаний о том, с кем уже не будет рядом, Хадзи избрал самый экономичный способ, освоенный в России. Вот и сейчас он надеялся, что еще пара глотков позволит ему дожить до конца этого бесконечного пути на край света.
Ворота открыл какой-то японец. Другие служащие как ни странно, испарились, как по мановению волшебной палочки. Как порядочный житель Страны Восходящего Солнца, Йоширо уже готов был отвесить полагающийся церемониальный поклон, вылезая из машины, но услышал английскую речь.
Здрасте, приехали! Ни дать ни взять, английский лорд. И внешность подходящая, кстати. А что, за японца я никак?..
– Здравствуйте, сэр, – Йоширо ответил на английском, чтобы не портить первое впечатление. – Я приехал навестить Рэймонда Скиннера, а этот мальчик со мной.
Дезире на мальчика был похож мало, и поэтому Кен решил сгладить ситуацию, добавляя:
– Мы с конкурса на лучшую Сакуру. Ну, вы же знаете этих подростков? Ветер в голове, и все без ума от Наруто.
Найти Скиннера было несложно. Первым из двери, как и полагается, выкатил «Маэстро». Порычав для порядка на незваных с его точки зрения гостей, он с интересом понюхал докторский кроссовок. Творение спортивной промышленности произвело впечатление на собачий ум, и песик, вывалив язык, с особым рвением обхватил тонкими лапками белую кожу, принимаясь совершать с обувью Кена действия сексуального характера. Приподняв ногу и пару раз тряхнув ей в воздухе, пытаясь сбросить так некстати появившегося партнера, док махнул рукой и под смех Дезире направился в комнату с приклеившейся к ноге животинкой, не желавшей расставаться с обретенным счастьем.
Широко расставляя ноги боясь наступить на «Маэстро» Кен вошел в комнату и, указывая глазами удивленному другу на песика, произнес:
– Рей, ты бы его на случку сводил, что ли. Если он не отвяжется, то у моего кроссовка будут дети.
На выручку подоспел Раулиньо и лишил собачьего Казанову облюбованной подружки. Осмотрев обесчещенную обувь, Йоширо рассмеялся.
– Ну, он у тебя и кобель. Такого бы Мастером в Вертеп. Ты бы его лучше Аленом назвал или Германом.
Абсолютно не стесняясь мальчишек, док пересек комнату и, сжав руку писателя, наклонился, целуя в висок. Они не виделись давно, хотя часто перезванивались по телефону, и в этот приезд Буси в Японию Кен первый раз явился с визитом. Катастрофическая нехватка времени давала о себе знать. Новая клиника, построенная на капитал деда и часть собственных средств, заставляла работать большую часть суток. Иногда Йоширо просто валился от усталости, засыпая, где попало. Но собственное дело требовало подобных жертв. Постепенно, слух о молодом талантливом враче облетел округу, значительно прибавляя клиентуры. Йоширо даже пришлось взять парочку расторопных учеников, потому, что с частью работы он уже не справлялся.
Но сегодня он решил отложить все дела и перенести приемы, взяв выходной. Повода было два. Во-первых – встреча мальчика, а во-вторых – ему не терпелось увидеть старого друга, по которому он очень скучал. Дни, проведенные в замке, связали мужчин крепкой дружбой. Возможно, в этом скрывалось нечто большее, но пока они молчали, старясь не выносить напоказ истинных чувств. Они встречались по несколько раз в году, даже пару раз ездили в отпуск на Борнео. Им было хорошо вдвоем, просто, спокойно. Казалось, они понимали друг друга с полуслова – шутили, подолгу разговаривали, делились мыслями. Во время каждой такой встречи, Йоширо постоянно заводил разговор об операции, стараясь исподволь подтолкнуть Скиннера к важному шагу.
Теперь, когда Рэймонд решился, у Йоширо появилось чувство сомнения, а правильно ли он поступает, заставляя друга идти на такой риск. Возможная неудача могла дорого стоить писателю, и доктор об этом знал.
Поручив Дезире на попечение Рауля, он подхватил вполне европейский табурет и уселся напротив Скиннера, беря его руки в свои ладони и между делом замеряя пульс. Разговор должен был начать он.
– Ну вот, мальчика я привез. Он, правда, мальчик. Если задрать юбку, там все, как у всех. Ладно, давай о нем потом? – мысленно Йоширо отсчитал нужное количество ударов, убирая палец с пульса. – Сто лет не видел тебя, дружище. Ты как? Выбрался наконец в Японию. Знаешь, я тебя к своим отвезу. У меня дед, вот такой мировой самурай, – Кен поднял вверх большой палец, характеризуя качества деда. – А ты в клинику звонил? Когда назначили операцию?
Док нарочно быстро менял темы разговора, не давая Скиннеру сконцентрироваться. Кену не хотелось видеть чувство тревоги в карих глазах друга.
Вы здесь » Приют странника » Былое » Вишневый сон
