Итак. Некий типус средних лет (редкая сволочь, надо сказать, слегка напоминает преподобного Сойера из LOSTа, только ещё более циничный гад, и, по-моему, без убойного сойеровского обаяния) безвылазно застревает в некоем закрытом здании. Кажется, во сне это было нечто, напоминающее старый высокогорный отель, а выбраться из него нельзя по причине то ли лавины, то ли обвала. 
Застревает типус в отеле не один, а по стечению обстоятельств, (которое надо хорошенько продумать), в обществе нескольких человек, каждому из которых он успел очень крепко насолить. Нет, это слишком мягко сказано. Каждому из невольных соседей он в своё время хладнокровно сломал жизнь. Любой из них имеет основание, право, и главное – большую охоту изничтожить обидчика. Физически. Руководствуясь праведным гневом, и чтоб больше такая мразь по земле не ходила. Но… моральные нормы… воспитание… внутренние сомнения… жалость, в кон-це концов, не позволяют никому из них сделать это сразу.
Типус знает об общей ненависти, а также о причинах и степени ненависти каждого отдельного соседа. Знает и то, что они цивилизованные люди и ни один беззаконного поступка не совершит. Поэтому он насторожён, но относительно спокоен. И тут…
В общем, у отеля проявляется одно очень странное свойство: каждый из ненавистников-постояльцев совершает по утрам в своём номере какое-то незначительное, повседневное действие, вроде выдвижения ящика стола, или открытия дверцы гардероба, или смотрения в зеркало во время бритья, (у всякого своё). Этим немудрёным поступком он (она) производит изменение их существующего локально маленького мира, и в его новом состоянии мира каждый из жильцов ежедневно забывает одну из тех сомневающихся частей своей личности, которая мешает убить типуса. Сомнения, жалость, воспитание опадают, как отсохшие капустные листья. Каждый из героев понемногу забывает, теряет себя, зато желание убить только оголяется, растёт и крепнет.
Но хуже всего типусу – потому что он ЗНАЕТ, какие изменения происходит с каждым ненавистником. И ПОНИМАЕТ, что его непременно убьют.