Последний лёгкий удар ладонью по лубяному ободу большого сита – и можно его отложить, отставить, водрузить поверх пустого уже, припылённого белым никелированного ведра, то пока тоже не нужно больше, стоит у стены, с краешка круглого кухонного стола. А мука в его центре, на большом листе фанеры – горой на полметра, просеянная, пышная, мягкая, как пух.
Красота. И совершенно не о чем тревожиться. Домуша присмотрит за всеми от мала до велика, не только в комнатах, но и во дворе, а кухня – вообще не место для суетных мыслей, не место для беспокойства, во всяком случае для хозяйки. Для старшей хозяйки. – Анна Ильинишна привычным жестом вытерла руки о цветастый фартук, столь же привычно поправила заскользившую по волосам назад белую тонкую косынку в редкую мелкую крапинку, подхватила с блюда крупное яйцо и нож, ловко разбивая скорлупу лезвием в аккурат посередине.
Домашние яйца, из-под родных-то несушек, выращенных с цыплячества, не сравнятся с магазинными, конечно – вон, желток какой, не синюшный-бледный, а яркий, что твой одуванчик. Что значит – курочки на травке всё лето! Скоро их во двор переводить на зимние, так сказать, квартиры – холодает уже, лужи поутру ледком прихватывает. Вот капусту срубим – иии... Да и людям поспокойнее станет, побезопаснее, как подмерзнет земля и снег выпадет. Не только Домушенька своих-Чудовых укроет, но и зима-матушка всё Чарово. Оно и славно, и славно.
За желтком потянулся золотистыми сопельками белок, пожилая женщина с ясными на удивление глазами встряхнула скорлупки над кратером мучного вулкана, ловко вложила их одна в другую и бросила непрочно вклеившиеся друг в друга половинки в мусорное ведро, мельком глянув вниз. Хотела подвинуть его поближе ногой в дешёвой синей тапке, да не успела: половица, будто бумажная ленточка, пустила волну – и мусорка вот она, прямо под рукой оказалась.
Желток с белком лежали в ямке так вольготно, что, право, жалко их было и вымешивать, – Бабаня слегка наклонила голову набок, прикидывая, хватит ли одного-то яйца на такую гору муки и на такое количество будущих пельменей. Пожалуй, что и не хватит, да и жмотиться к чему, яиц, что ли, мало? – старшая Чудова лихо фыркнула и разбила на мучную гору ещё одно яичко (почти золотое, а как же!) и начала аккуратно загребать в него муку с краёв «кратера» кромкой ножа, сперва по чуть-чуть, а потом и широкими мазками.
Потом и руками смешивать можно стало, как водички долила пол-кружки, а соли ложечку досыпала. Вот что-что, а тесто на пельмени и пироги замешивать она не доверяла никому, даже Аглаюшке, уж на что та мастерица по части готовки. Нет, вот печенье всякое, кексики-тортики – это на здоровье, это пусть печёт, это у неё мастерски выходит, лучше, чем у матери, что уж там, закуски-салаты, опять же – всё не просто вкусное, целебное для любого, всякая хворь от её стряпни проходит, такой уж дар, – Анна Ильинишна откровенно гордилась старшей дочерью, кроткой и доброй.
Замолчала тарахтевшая обок древняя мясорубка, Аглая ножичком сцарапала с решетки остатки бледно-розового, остро пахнущего луком фарша, вытерла запястьем испарину со лба, глянула вниз, на кошку, обтиравшую ей лодыжку полосатыми боками, улыбнулась.
– Хорошо, что кошка, а не опоссум какой? – понимающе усмехнулась Бабаня, продолжая выминать упругий колоб.
– Поссум, мама, – не сдержала смешка Аглая, отчётливее показывая очаровательные ямочки на щеках, – в прошлый раз это был поссум. Сахарный поссум. Но, согласись, чудесная зверюшка. А могла бы быть росомаха, к примеру, – Аглая сделала большие глаза, совсем рассмеявшись – она, в свою очередь, гордилась сынишкой, находившего не только общий язык с любой живностью, но и саму живность, иногда самую экзотическую, и главное – незнамо где.
– Да мог бы быть и тигр, – якобы ворчливо отозвалась Анна Ильинишна, качая головой и продолжая мять тесто. – Кстати, не видела я нашего Тошеньку с обеда, что-то аж страшно. Сама же знаешь – чем тише сидит ребёнок в своей комнате, тем страшнее в неё заходить.
– Ой, да это всех наших касается, – беспечно откликнулась не юная уже дочь, опираясь попой на край газовой плиты и вытирая руки весёленьким кухонным полотенцем. – Колюшка вчера, вон, в виде своей классной домой пришёл, Фину чуть до инфаркта не довёл, а она Чарово чуть дождём не залила до потопа. Картошка даже в подполе подмокла, да и гроза в октябре – такое себе.
– Да уж, – Бабаня нахмурилась озабоченно, однако её сильные ещё руки продолжали мять толстый валик плотного преснòго теста. – Не надо бы нам так светиться. Мало ли.
Входная дверь с грохотом распахнулась, аж ударившись о стену, и за порог шагнула девушка... очень объёмная девушка. С очень объёмными, пудовыми мешками под мышками, по-видимому, набитому головами... очень может быть – врагов, причём мешки эти блондинка-богатырка несла с той же лёгкостью, с какой её ровесницы носят сумочки-кошельки.
– Что, Лизонька? – обернулась к ней бабушка, отряхивая руки о передник.
– Вот, – та заметно смутилась, чуть выставляя вперёд свою возмутительно лёгкую ношу. – На салатик, может, надо?
– А пригодится! – весело согласилась тётя Аглая, заметно приободрив племянницу. – Вот втроём и настрогаете, девочки. Зови нашу ягодку-виноградинку и Миру.
– Мирка опять куда-то ускакала, – смущённым контральто сообщила Лиза, сгружая капусту в угол кухни, и вынимая громадный кочан, словно невесомый теннисный мячик.
[NIC]Анна Ильинишна Чудова[/NIC]
[STA]Бабаня[/STA] [AVA]https://upforme.ru/uploads/000d/ad/95/24/50110.jpg[/AVA]

Отредактировано НПЦ (30-09-2025 03:07:06)